Немцы времен Второй Мировой: люди, как они были, как люди, как они есть. Арещенко Т.Н

Помимо боевых действий и постоянной близости смерти, на войне всегда присутствует и другая сторона - повседневность армейского быта. Человек на фронте не только воевал, но и был озабочен бесконечным количеством дел, о которых ему необходимо было помнить.

Без хорошей организации быта военнослужащих в боевой обстановке рассчитывать на успешное выполнение поставленной задачи нельзя. На моральное состояние бойцов, как известно, огромное влияние оказывала организация быта. Без этого военнослужащий в ходе боевых действий не может восстанавливать затраченные моральные и физические силы. На какое восстановление сил может рассчитывать военнослужащий, если он, к примеру, вместо здорового сна во время отдыха ожесточенно чешется, чтобы избавиться от зуда. Мы попытались собрать интересные фотографии и факты фронтового быта и сравнить условия, в которых воевали советские и немецкие солдаты.

Советский блиндаж, 1942 год.

Немецкие солдаты на постое, Центральный фронт, 1942-1943 год.

Советские минометчики в окопе.

Немецкие солдаты в крестьянской избе, Центральный фронт, 1943 год.

Культурное обслуживание советских войск: фронтовой концерт. 1944 год.

Немецкие солдаты празднуют Рождество, Центральный фронт, 1942 год.

Бойцы старшего лейтенанта Калинина одеваются после бани. 1942 год.

Немецкие солдаты на ужине.

Советские бойцы за работой в походной починочной мастерской. 1943 год.

Немецкие солдаты чистят обувь и зашивают одежду.

Первый украинский фронт. Общий вид полковой прачечной в лесу западнее Львова. 1943 год.

Немецкие солдаты на привале.

Западный фронт. Стрижка и бритье советских бойцов в прифронтовой парикмахерской. Август 1943 год.

Стрижка и бритье бойцов немецкой армии.

Северо-Кавказский фронт. Девушки-бойцы в часы досуга. 1943 год.

Немецкие солдаты в свободное время на привале.

Многое в солдатском быту, да и на фронте зависело от обмундирования. Из воспоминания бойца Ленинградского фронта 1025-й отдельной минометной роты Ивана Мельникова: "Выдавались нам кальсоны, рубашка, гимнастерка суконная, ватник и штаны ватные, валенки, шапка-ушанка, рукавицы. В таком обмундировании можно было воевать и в сорокаградусные морозы. В отличие от нас немцы были одеты крайне легко. Одеты они были в шинели и пилотки, сапоги. В особо лютые морозы они укутывались в шерстяные платки, обматывали ноги тряпками, газетами, лишь бы спастись от обморожения. Так было в начале войны под Москвой и позднее - под Сталинградом. Немцы так и не смогли привыкнуть к русскому климату".

Западный фронт. Советские солдаты в часы досуга на передовой линии. 1942 год.

Заочное (по переписке) бракосочетание немецкого солдата. Церемонию проводит командир роты, 1943 год.

Операция в советском полевом госпитале, 1943 год.

Немецкий полевой госпиталь, 1942 год.

Одним из главных вопросов военного быта было снабжение армии и военный рацион. Понятно, что голодным много не навоюешь. Суточная норма выдачи продовольствия сухопутных сил Вермахта на сутки по состоянию на 1939 год:

Хлеб....................................................................... 750 граммов
Крупы (манная крупа, рис).................................... 8,6 грамма
Макароны............................................................... 2,86 грамма
Мясо (говядина, телятина, свинина)............... 118,6 грамма
Колбаса.................................................................. 42,56 грамма
Сало-шпик.............................................................. 17,15 грамма
Жиры животные и растительные.............................. 28,56 грамма
Масло коровье....................................................... 21,43 грамма
Маргарин............................................................... 14,29 грамма
Сахар..................................................................... 21,43 грамма
Кофе молотый......................................................... 15,72 грамма
Чай........................................................................ 4 грамма в неделю
Какао-порошок........................................................ 20 граммов (в неделю)
Картофель.............................................................. 1500 граммов
-или фасоль (бобы)............................................ 365 граммов
Овощи (сельдерей, горох, морковь, кольраби)........ 142,86 грамма
или овощи консервированные.......................... 21,43 грамма
Яблоки.................................................................... 1 штука в неделю
Огурцы соленые..................................................... 1 штука в неделю
Молоко................................................................... 20 граммов в неделю
Сыр........................................................................ 21,57 грамма
Яйца....................................................................... 3 штуки в неделю
Консервы рыбные (сардины в масле)...................... 1 банка в неделю

Немецкие солдаты на привале.

Суточный рацион выдавался немецким солдатам один раз в сутки сразу целиком, обычно вечером, с наступлением темноты, когда становится возможно отправить подносчиков пищи в ближний тыл к полевой кухне. Место приема пищи и распределение продуктов на питание в течение суток солдат определял самостоятельно.

В ходе Великой Отечественной войны в фашистских войсках, воевавших на Восточном фронте, пересматривались нормы выдачи продовольствия, снабжения обмундированием и обувью и расход боеприпасов. Их уменьшение и сокращение сыграло определенную положительную роль в победе советского народа в войне.

Немецкие солдаты во время приема пищи.

Для доставки пищи от полевой кухни на фашистскую передовую применялись большие контейнеры, снабженные заплечными ремнями. Они были двух видов: с большой круглой винтовой крышкой и с откидной крышкой размером по всему поперечному сечению контейнера. Первый тип предназначался для перевозки напитков (кофе, компоты, ром, шнапс и другое), второй - для таких блюд, как суп, каша, гуляш.

Суточная норма выдачи продовольствия красноармейцев и начальствующего состава боевых частей действующей армии СоветскогоСсоюза по состоянию на 1941 год:

Хлеб: октябрь-март...........................900 граммов
апрель-сентябрь...............................800 граммов
Мука пшеничная, 2-й сорт.............20 граммов
Крупа разная..............................140 граммов
Макароны....................................30 граммов
Мясо..........................................150 граммов
Рыба...........................................100 граммов
Комбижир и сало...........................30 граммов
Масло растительное......................20 граммов
Сахар...........................................35 граммов
Чай...............................................1 грамм
Соль............................................30 граммов
Овощи:
- картофель..................................500 граммов
- капуста.......................................170 граммов
- морковь........................................45 граммов
- свекла..........................................40 граммов
- лук репчатый.................................30 граммов
- зелень...........................................35 граммов
Махорка..........................................20 граммов
Спички..............................3 коробки в месяц
Мыло....................................200 граммов в месяц

Июнь 1942 года. Отправка свежеиспеченного хлеба на передовую линию

Стоит отметить, что нормы продуктов до бойцов не всегда доходили полностью - продуктов просто не хватало. Тогда старшины подразделений выдавали вместо установленных 900 граммов хлеба, всего по 850, а то и меньше. Подобные условия побуждают командование части пользоваться помощью местного населения. А в сложных условиях боев зачастую командиры подразделений не имели возможности уделять должного внимания пищеблоку. Дежурные не назначались, не соблюдались и элементарные санитарные условия.

Полевая кухня советских солдат.

Советские солдаты во время приема пищи.

При написании статьи использовались материалы

Коллекция фотографий, загадочным образом появившаяся на юге Франции, снята в лагере в Баварии, который нацисты рекламировали, чтобы показать, что они чтят права человека.

Польские заключённые на фотографиях наряжены в костюмы. Некоторые одеты в выдуманную униформу, увешанную импозантными медалями, с усами и пенсне. Другие втиснулись в женские платья, накрасили ресницы и спрятали волосы под белокурые парики. Они смеются и танцуют на сцене. В оркестровой яме перед партитурами сидят другие пленные, увлечённые игрой на своих скрипках, флейтах и трубах.

Это сцены из повседневной жизни нацистского Офлага (сокращённо от немецкого слова Offizierslager, лагерь для военнопленных офицеров) в Мурнау, на крайнем юге Баварии, во время Второй мировой войны.

Польским офицерам, заключённым в Мурнау, разрешали для развлечения ставить спектакли и оперетты. Мужчины брали на себя и женские роли.

Фотографии не совсем соответствуют обычному представлению о нацистском лагере, который ассоциируется с принудительным трудом и массовыми убийствами. Действительно, сообщения о заключённых, играющих в спектаклях, о библиотеках, выставках, спортивных мероприятиях и академических лекциях за колючей проволокой и тюремными стенами всегда звучали неправдоподобно. Сохранялся разумный скептицизм даже после окончания войны, когда заключённые возвращались домой и рассказывали о богатой культурной жизни в лагере для военнопленных.

В Германии большинство людей до сих пор мало знают об условиях жизни польских офицеров, содержавшихся в Офлаге. Одна из причин – языковой барьер. Мемуары бывших польских военнопленных, издававшиеся годами, как правило, появлялись исключительно на польском языке.

С этими фотографиями рисуется совсем другая история. Хотя прошло более десяти лет, прежде чем широкая публика в Мурнау узнала о необычной коллекции снимков, найденных на юге Франции и в удивительных деталях документирующих мероприятия в Oflag VII-A, у подножия Альп, незадолго до окончания Второй мировой войны.

Деревянный ящик в мусорном ведре

Была зимняя ночь в 1999 году, когда 19-летний Оливье Ремпфер возвращался в свой город Кань-сюр-Мер на юго-востоке Франции после вечера, проведённого с друзьями в соседнем Сен-Лоран-дю-Вар. Тогда ему попался на глаза деревянный ящик на мусорном контейнере. Из любопытства Оливье открыл коробку и увидел завёрнутые в бумагу цилиндрические предметы.

Дома он их развернул и обнаружил, что это рулоны чёрно-белой 35-миллиметровой плёнки. На свету удалось разглядеть сцену, униформу, казармы, сторожевые вышки и людей в костюмах. Ремпфер решил, что плёнки, должно быть, со съёмок какого-нибудь фильма о войне, а мужчины в них – актёры. С этой мыслью он отложил коробку и забыл о ней, а старый дом, рядом с которым он её нашёл, через пару дней снесли бульдозерами.

Годы спустя на этот скарб наткнулся его отец, Ален Ремпфер. Старший Ремпфер, фотограф, так же не спешил никому показывать негативы до 2003 года. Но тогда он купил плёночный сканер и наконец нашёл время детальнее рассмотреть около 300 кадров из коллекции. «Я быстро понял, что это настоящие исторические фотографии, сделанные во время войны в лагерях для военнопленных, – сказал Ремпфер. – На краях плёнки было написано название бренда "Voigtländer"" (Фогтлендер). Оно не было мне знакомо по фильмам, но я знал, что Voigtländer был немецким производителем фотоаппаратов».

«Это было как немое кино»

Ремпфер искал разгадку, где бы эти фотографии могли быть сняты. В одном кадре он увидел грузовик с несколькими мужчинами. Сзади на машине белой краской было написано «PW Camp Murnau» и ещё справа «PL». Небольшое исследование показало, что с 1939 по 1945 год в немецком городе Мурнау находился лагерь для польских военнопленных офицеров.

Этот снимок с грузовиком и надписью «PW Camp Murnau» стал зацепкой в установлении места съёмки.

Отец и сын пристально и с увлечением изучали фотографии. «Эти молодые люди, жившие в лагере, смотрели с плёнок прямо на нас, – сказал Ремпфер старший. – Мы не знаем ни их имён, ни их жизни, мы ничего не знаем об их надеждах и их чувствах. Это было странное впечатление, будто кто-то выключил звук и оставил смотрящим немое кино».

«Мы с Оливье подумали, что, возможно, должны отдать фотографии в музей или библиотеку. Но побоялись, что о них снова забудут на многие годы», – говорит Ремпфер. Отец и сын решили, что лучшим способом показать фотографии миру станет веб-сайт. Они надеялись, что изображения дойдут до всех, кто может быть в них заинтересован, в особенности – до членов семей бывших военнопленных, которые могли бы узнать кого-нибудь на фотографиях. Коллекция оцифрованных снимков опубликована онлайн . На сайте также постоянно добавляют новую, связанную с кадрами информацию.

Забытая глава истории

С Ремферами связались родственники многих польских военнопленных, семьи которых сейчас живут в США, Австралии, Канаде или Англии. «Некоторые узнали на фотографиях своих отцов, дедов или дядей», – рассказал Ален. Бывшие военнопленные после своего освобождения, как правило, мало что говорили о годах, проведённых в плену. Для многих потомков это была первая возможность узнать о жизни офицеров в лагерных условиях.

На то, чтобы найти фотографов, которые сделали снимки, Ремферы даже не надеялись. «Это было слишком сложно». Но одного из них удалось идентифицировать. Им оказался польский солдат Сильвестр Будзинский .

На протяжении многих лет в Мурнау также предпринимались усилия по сбору информации о лагере, однако до читателей за пределами региона дошло немного публикаций на эту тему. В 1980 году газета «Франкфуртер альгемайне» опубликовала статью немецкого историка Альфреда Шикеля «Польские военнопленные в немецких офицерских лагерях – забытая глава истории». Однако позднее Шикель стал ассоциироваться с правым экстремизмом. В статье 1980 года он сетовал на отсутствие интереса со стороны «историков и здесь, и в других местах на Западе» к судьбе примерно 18 000 польских офицеров, которые стали немецкими военнопленными.

Образцовый лагерь

Из 12 нацистских лагерей для военнопленных офицеров в Мурнау содержались самые высокоранговые заключённые. Среди прочих был главнокомандующий ВМС Польши вице-адмирал Юзеф Унруг , а также дивизионный генерал Юлиуш Руммель , руководивший обороной Варшавы в 1939 году.

«С заключёнными обращались хорошо, по крайней мере, насколько это было возможно при сложившихся обстоятельствах», – сообщает Марион Хрушка, глава исторического объединения Мурнау. Она много лет изучала историю лагеря и организовала посвящённую ему выставку. Хрушка говорит, что Офлаг VII-A Мурнау содержал более 5000 заключённых и был организован как «образцовый лагерь». Его регулярно инспектировали представители Международного Красного Креста. Историк объясняет, что тем самым нацисты намеревались показать, что они придерживаются норм международного права и Женевских конвенций.

Но это было далеко не так, утверждает Хрушка. Бывали случаи, когда заключённых расстреливали. И вообще, якобы корректное обращение с пленными моментально прекращалось при столкновении с расистской идеологией нацистов. Например, польские офицеры еврейского происхождения содержались отдельно от других заключённых в лагерном гетто. [Отметим, что с советскими военнопленными в любом из лагерей обращались бесчеловечно. Йозеф Геббельс объяснял это тем, что СССР не подписал Женевскую конвенцию и не следовал её положениям.]

Но как фотографии из лагеря военнопленных в Мурнау оказались на юге Франции?

Хрушка говорит, что в последние дни войны в Мурнау прибыло несколько сотен солдат союзников, среди них были французские военные. Вполне возможно, в этом есть взаимосвязь, но существуют и другие версии. Например, польский офицер мог переехать во Францию после войны и привезти с собой отснятые плёнки.

Кому разрешали фотографировать?

Невозможно сказать, кто мог взять фотоплёнки из лагеря. Среди них есть кадры освобождения Офлага американскими войсками и изображения взорванного Мюнхена. Очевидно, их сделали несколько фотографов.

Однако ценность находки неоспорима. «Меня ошеломило такое множество фотографий. Я всегда полагала, что фотографировать в лагере разрешали только немцам», – говорит Хрушка.

Она знала о том, что внутри лагеря находился один немецкий фотограф. Его снимки после цензурной проверки печатались в виде открыток, которые заключённым разрешали отправлять домой. Большинство из этих – фото театральных постановок или спортивных мероприятий. Некоторые из тех кадров оказались в городских архивах Мурнау.

Но Хрушка не верит, что снимки, обнаружившиеся во Франции, сделал немец. Она уверена, что во время освобождения лагеря союзниками ни один немецкий фотограф не стоял рядом с фотоаппаратом в руках.

Очевидец Том Водзинский, связавшийся с Ремпферами после публикации фотографий, сказал, что на этом снимке, вероятно, запечатлены помещения для младших офицеров и рядовых в блоках E, F, G, H и K.

Большинство заключённых польских офицеров принадлежали к военной элите и были избавлены от принудительного труда, распространённого в нацистских лагерях. Видимо, офицерам предоставляли достаточно свободного времени.

Театральная сцена.

В состав Офлага в Мурнау входил и оркестр. Аудитория состояла из немецких солдат в лагере, которые время от времени приводили на представления свои семьи.

На сцене лагерного театра.

По свидетельствам очевидца Тома Водзинского, на этой фотографии прачечная для младших офицеров и рядовых солдат.

Заключённый перед дверью администрации лагеря.

Можно подумать, что это снимок из санатория. Но неизвестно, разрешалось ли купаться в бассейне пленникам или только охранникам.

Во второй половине дня 29 апреля 1945 года американские солдаты подъехали к Мурнау с севера, когда мимо проезжала машина с офицерами СС.

После перестрелки большинство немецких солдат обернулись в бегство.

Немецкие солдаты отступили в направлении Мурнау. Очевидцы говорят, что некоторые заключённые забирались на заборы и стреляли в американцев.

Кадр сделал неизвестный фотограф из окна одного из лагерных зданий.

Двое погибших эсэсовцев. Том Водзинский опознал их как полковника Тейхманна и капитана Видманна.

Американские солдаты поспешили задержать остальных немецких солдат и охранников в лагере.

Очевидно, фотограф покинул свою позицию в лагере, чтобы ближе рассмотреть погибших немецких офицеров, тела которых к тому моменту перенесли на обочину.

Вход в Офлаг VII-A Мурнау в день освобождения лагеря американскими войсками 29 апреля 1945 года.

Загадочный фотограф, видимо, беспрепятственно фотографировал в лагере как до, так и после его освобождения.

Польский офицер после освобождения лагеря.

29 апреля 1945 года американские войска освободили около 5000 заключённых из лагеря для военнопленных офицеров в Мурнау.

Люди с поднятыми руками, возможно, это сдавшиеся немецкие лагерные охранники.

Заключённые готовятся к освобождению из Мурнау.

Польские офицеры в лагере.

После освобождения лагеря в 1945 году. Перед казармой бывшие заключённые сидят на шезлонгах.

Эта фотография снята после освобождения пленников. Видимо, они ждут грузовики, чтобы разъехаться.

На камне вырезано сокращённое название лагеря в Мурнау – Oflag VII-A.

Фургон Красного Креста и освобождённые из лагеря офицеры.

Кто эти люди и что подвигло фотографа запечатлеть их, неизвестно.

Среди фотографий военнопленных в лагере есть кадры из Мюнхена, на которых немцы стоят в очереди за молоком.

Ещё несколько фотографий с руинами Мюнхена после бомбардировок союзными войсками. На этом снимке видны башни церкви Святого Максимилиана.

Мюнхенский мост Райхенбах, за ним разрушенные дома.

Ещё один снимок из Мюнхена.

Публичные дома для немцев были во многих оккупированных городах Северо-Запада России.
В годы Великой Отечественной войны многие города и поселки Северо-Запада были оккупированы фашистами. На передовой, на подступах к Ленинграду, шли кровопролитные бои, а в тихом тылу немцы обживались и пытались создать комфортные условия для отдыха и досуга.

«Немецкий солдат должен вовремя покушать, помыться и снять половое напряжение», — так рассуждали многие командиры вермахта. Для решения последней проблемы были созданы публичные дома в крупных оккупированных городах и комнаты свиданий при немецких столовых и ресторанчиках, а также разрешена свободная проституция.

Денег девушки обычно не брали

В борделях работали в основном местные русские девушки. Иногда дефицит жриц любви восполнялся из жительниц Прибалтики. Информация о том, что нацистов обслуживали только чистокровные немки, — миф. Проблемами расовой чистоты была озабочена только верхушка нацистской партии в Берлине. Но в военных условиях никто не интересовался национальностью женщины. Ошибочно также считать, что девушек в борделях заставляли работать только под угрозой расправы. Очень часто их туда приводил лютый военный голод.

Бордели в крупных городах Северо-Запада, как правило, располагались в небольших двухэтажных домах, где посменно работали от 20 до 30 девушек. В день одна обслуживала до нескольких десятков военнослужащих. Публичные дома пользовались небывалой популярностью у немцев. «В иной день у крыльца выстраивались длинные очереди», — писал один из нацистов в своем дневнике. За сексуальные услуги женщины чаще всего получали натуральную оплату. Например, немецкие клиенты банно-прачечного комбината в Марево Новгородской области частенько баловали излюбленных славянок в «бордель-хаусах» шоколадными конфетами, что тогда было почти гастрономическим чудом. Денег девушки обычно не брали. Буханка хлеба — плата гораздо более щедрая, чем быстро обесценивающиеся рубли.

За порядком в публичных домах следили немецкие тыловые службы, некоторые увеселительные заведения работали под крылышком немецкой контрразведки. В Сольцах и Печках нацистами были открыты крупные разведывательно-диверсионные школы. Их «выпускники» засылались в советский тыл и партизанские отряды. Немецкие разведчики здраво полагали, что «колоть» агентов легче всего «на женщине». Поэтому в Солецком борделе весь обслуживающий персонал был завербован Абвером. Девушки в приватных беседах выясняли у курсантов разведывательной школы, насколько они преданы идеям Третьего рейха, не собираются ли перейти на сторону советского Сопротивления. За такую «интимно-интеллектуальную» работу женщины получали особые гонорары.

И сыт и доволен

В некоторых столовых и ресторанах, где обедали немецкие солдаты, были так называемые комнаты свиданий. Официантки, посудомойки помимо основной работы на кухне и в зале дополнительно оказывали сексуальные услуги. Есть мнение, что в ресторанах знаменитой Грановитой палаты в Новгородском Кремле располагалась такая комната свиданий для испанцев «Голубой дивизии». Об этом говорили в народе, но официальных документов, которые подтверждали бы этот факт, нет.

Столовая и клуб в небольшой деревне Медведь получили известность среди солдат вермахта не только «культурной программой», но и тем, что там показывали стриптиз!

Свободные проститутки

В одном из документов 1942 года мы находим следующее: «Так как имевшихся во Пскове публичных домов для немцев не хватало, то они создали так называемый институт санитарно-поднадзорных женщин или, проще говоря, возродили свободных проституток. Периодически они также должны были являться на медицинский осмотр и получать соответствующие отметки в особых билетах (медицинских удостоверениях)».

После победы над фашистской Германией женщины, которые обслуживали нацистов в годы войны, подверглись общественному порицанию. Люди обзывали их «немецкими подстилками, шкурами, б...». Некоторым из них брили головы, как падшим женщинам во Франции. Однако ни одного уголовного дела по факту сожительства с врагом не было заведено. Советское правительство смотрело на эту проблему сквозь пальцы. На войне — особые законы.

Дети любви .

Сексуальное «сотрудничество» во время войны надолго оставило память о себе. От оккупантов рождались ни в чем не повинные малыши. Трудно даже посчитать, в каком количестве появились на свет белокурые и голубоглазые ребятишки с «арийской кровью». Сегодня запросто можно встретить на Северо-Западе России человека пенсионного возраста с чертами чистокровного немца, который родился не в Баварии, а в какой-нибудь далекой деревушке Ленинградской области.

Прижитого в годы войны «немчонка» женщины далеко не всегда оставляли в живых. Известны случаи, когда мать собственноручно убивала младенца, потому что он «сын врага». В одном из партизанских воспоминаний описан случай. За три года, пока в деревне «столовались» немцы, русская женщина прижила от них троих детей. В первый же день после прихода советских войск она вынесла свое потомство на дорогу, положила рядком и с криком: «Смерть немецким оккупантам!» разбила всем головы булыжником...

Курск .

Комендант Курска генерал-майор Марсель издал «Предписание для упорядочения проституции в г. Курске» . Там говорилось:

«§ 1. Список проституток.

Проституцией могут заниматься только женщины, состоящие в списках проституток, имеющие контрольную карточку и регулярно проходящие осмотр у специального врача на венерические болезни.

Лица, предполагающие заниматься проституцией, должны регистрироваться для занесения в список проституток в Отделе Службы Порядка г. Курска. Занесение в список проституток может произойти лишь после того, как соответствующий военный врач (санитарный офицер), к которому проститутка должна быть направлена, дает на это разрешение. Вычеркивание из списка также может произойти только с разрешения соответствующего врача.

После занесения в список проституток последняя получает через Отдел Службы Порядка контрольную карточку.

§ 2. Проститутка должна при выполнении своего промысла придерживаться следующих предписаний:

А)…заниматься своим промыслом только в своей квартире, которая должна быть зарегистрирована ею в Жилищной конторе и в Отделе Службы Порядка;

Б)…прибить вывеску к своей квартире по указанию соответствующего врача на видном месте;

В)…не имеет права покидать свой район города;

Г) всякое привлечение и вербовка на улицах и в общественных местах запрещена;

Д) проститутка должна неукоснительно выполнять указания соответствующего врача, в особенности регулярно и точно являться в указанные сроки на обследования;

Е) половые сношения без резиновых предохранителей запрещены;

Ж) у проституток, которым соответствующий врач запретил половые сношения, должны быть прибиты на их квартирах особые объявления Отдела Службы Порядка с указанием на этот запрет.

§ 3. Наказания.

1. Смертью караются:

Женщины, заражающие немцев или лиц союзных наций венерической болезнью, несмотря на то что они перед половым сношением знали о своей венерической болезни.

Тому же наказанию подвергается проститутка, которая имеет сношения с немцем или лицом союзной нации без резинового предохранителя и заражает его.

Венерическая болезнь подразумевается и всегда тогда, когда этой женщине запрещены половые сношения соответствующим врачом.

2. Принудительными работами в лагере сроком до 4-х лет караются:

Женщины, имеющие половые сношения с немцами или лицами союзных наций, хотя они сами знают или предполагают, что они больны венерической болезнью.

3. Принудительными работами в лагере сроком не менее 6 месяцев караются:

А)женщины, занимающиеся проституцией, не будучи занесенными в список проституток;

Б) лица, предоставляющие помещение для занятия проституцией вне собственной квартиры проститутки.

4. Принудительными работами в лагере сроком не менее 1 месяца караются:

Проститутки, не выполняющие данное предписание, разработанное для их промысла.

§ 4. Вступление в силу.

Подобным же образом регламентировалась проституция и на других оккупированных территориях. Однако строгие кары за заражение венерическими болезнями приводили к тому, что проститутки предпочитали не регистрироваться и занимались своим промысом нелегально. Референт СД в Белоруссии Штраух в апреле 1943-го сокрушался: «Вначале мы устранили всех проституток с венерическими болезнями, которых только смогли задержать. Но выяснилось, что женщины, которые были раньше больны и сами сообщали об этом, позже скрылись, услышав, что мы будем плохо с ними обращаться. Эта ошибка устранена, и женщины, больные венерическими болезнями, подвергаются излечению и изолируются».

Общение с русскими женщинами порой кончалось для немецких военнослужащих весьма печально. И не венерические болезни были тут главной опасностью. Наоборот, многие солдаты вермахта ничего не имели против того, чтобы подцепить гонорею или триппер и несколько месяцев перекантоваться в тылу, - все лучше, чем идти под пули красноармейцев и партизан. Получалось настоящее сочетание приятного с не очень приятным, но зато полезным. Однако именно встреча с русской девушкой нередко заканчивалась для немца партизанской пулей. Вот приказ от 27 декабря 1943 года по тыловым частям группы армий «Центр»:

«Два начальника обоза одного саперного батальона познакомились в Могилеве с двумя русскими девушками, они пошли к девушкам по их приглашению и во время танцев были убиты четырьмя русскими в гражданском и лишены своего оружия. Следствие показало, что девушки вместе с русскими мужчинами намеревались уйти к бандам и таким путем хотели приобрести себе оружие».

По утверждению советских источников, женщин и девушек оккупанты нередко насильно загоняли в публичные дома, предназначенные для обслуживания немецких и союзных солдат и офицеров. Поскольку считалось, что с проституцией в СССР покончено раз и навсегда, партизанские руководители могли представить себе только насильственное рекрутирование девушек в бордели. Те женщины и девушки, которым пришлось сожительствовать с немцами, после войны, чтобы не подвергаться преследованиям, также утверждали, что их заставляли спать с вражескими солдатами и офицерами.

Сталино (Донецк, Украина)

В газете "Комсомольская Правда в Украине" за 27 августа 2003 г. по теме "Бордели для немцев в Донецке". Вот отрывки: "В Сталино (Донецке) фронтовых борделей было 2. Один назывался "Итальянское казино". 18 девиц и 8 человек обслуги работали только с союзниками немцев - итальянскими солдатами и офицерами.Как говорят краеведы, находилось данное заведение р-не нынешнего донецкого Крытого рынка...Второй бордель,предназначенный для немцев, располагался в старейшей в городе гостиннице "Великобритания". Всего в борделе трудилось 26 человек(это считая девиц, технич.работников и руководство). Заработки девиц составляли примерно 500 рублей в неделю (сов.рубль ходил на этой терр. параллельно с маркой, курс 10:1). Распорядок работы был таким: 6.00 - медосмотр;9.00- завтрак (суп,сушёный картофель,каша,200 гр.хлеба; 9.30-11.00-выход в город;11.00-13.00 - пребывание в гостиннице,подготовка к работе;13.00-13.30-обед(первое блюдо,200 гр.хлеба);14.00-20.30- обслуживание клиентов;21.00-ужин. Ночевать дамам разрешалось только в гостиннице. Солдат для посещения борделя получал у командира соотв. талон (в течении месяца рядовому полагалось их 5-6 штук),проходил медосмотр,по прибытии в бордель регистрировал талон,причём корешок сдавал в канцелярию воинской части,мылся (регламентом предполагалась выдача бойцу куска мыла,маленького полотенца и 3-х презервативов)...По сохранившимся данным в Сталино посещение борделя обходилось солдату в 3 марки(вносились в кассу) и продолжалось в среднем 15 мин. Бордели существовали в Сталино до августа 1943 г.

В Европе.

Во время боевых действий в Европе у вермахта не было возможности создать публичный дом в каждом крупном населенном пункте. Соответствующий полевой комендант давал согласие на создание подобных учреждений только там, где дислоцировалось достаточно большое количество немецких солдат и офицеров. Во многом о реальной деятельности этих борделей остается только догадываться. Полевые коменданты брали на себя ответственность за оборудование публичных домов, которые должны были соответствовать четко определенным гигиеническим стандартам. Они же устанавливали цены в борделях, определяли внутренний распорядок публичных домов и заботились о том, чтобы в любой момент там было достаточное количество доступных женщин.
В борделях должны были иметься ванные с горячей и холодной водой и обязательный санузел. В каждой «комнате для свиданий» должен был висеть плакат «Половые сношения без противозачаточных средств — строго запрещены!». Любое применение садомазохистской атрибутики и приспособлений строго преследовалось по законам. Но на торговлю эротическими картинками и порнографическими журналами военное начальство смотрело сквозь пальцы.
В проститутки брали не каждую женщину. Чиновники министерства тщательно отбирали кандидатуры для секс-обслуживания солдат и офицеров. Как известно, немцы считали себя высшей арийской расой, а такие народы, как, к примеру, голландцы или финны, — по определенным критериям, родственными арийцам. Поэтому в Германии очень строго следили за кровосмешением, и браки между арийцами и приближенными не приветствовались. О неарийцах и говорить не приходилось. Это было табу. В гестапо существовал даже специальный отдел «этнического сообщества и здравоохранения». В его функции входил контроль «за семенным фондом рейха». Немца, вступившего в половую связь с полькой или украинкой, могли отправить в концлагерь за «преступное разбазаривание семенного фонда рейха». Насильники и гуляки (конечно, если они не служили в элитных войсках СС) выявлялись и наказывались. Этот же отдел следил зa чистотой крови проституток в полевых борделях, и поначалу критерии были очень жесткими. В офицерских публичных домах имели право работать только истинные немки, выросшие во внутренних, исконно германских землях Баварии, Саксонии или Силезии. Они должны были быть ростом не ниже 175 см, обязательно светловолосые, с голубыми или светло-серыми глазами и обладать хорошими манерами.
Врачи и фельдшеры из воинских подразделений должны были обеспечивать публичные дома не только мылом, полотенцами и дезинфицирующими средствами, но и достаточным количеством презервативов. Последние, кстати, до конца войны будут централизованно поставляться из Главного санитарного управления в Берлине.

Лишь воздушные налеты мешали незамедлительным поставкам подобных товаров на фронт. Даже когда в Третьем рейхе стали возникать проблемы со снабжением, а для отдельных отраслей резина предоставлялась по особому графику, нацисты никогда не скупились на презервативы для собственных солдат. Кроме как в самих борделях, солдаты могли приобрести презервативы в буфетах, на кухнях и у ответственных за снабжение.
Но самое поразительное в этой системе даже не это. Все дело в пресловутой немецкой пунктуальности. Немецкое командование не могло позволить, чтобы солдаты пользовались сексуальными услугами, когда захотят, а сами жрицы любви работали под настроение. Все было учтено и подсчитано: для каждой проститутки были установлены «нормы выработки», причем брались они не с потолка, а научно обосновывались. Для начала немецкие чиновники поделили все бордели по категориям: солдатские, унтер-офицерские (сержантские), фельдфебельские (старшинские) и офицерские. В солдатских публичных домах по штату полагалось иметь проституток в соотношении: одна на 100 солдат. Для сержантов эта цифра было снижена до 75. А вот в офицерских одна проститутка обслуживала 50 офицеров. Кроме этого, для жриц любви был установлен определенный план обслуживания клиентов. Чтобы получить в конце месяца зарплату, солдатская проститутка должна была обслужить в месяц не менее 600 клиентов (из расчета, что каждый солдат имеет право расслабиться с девочкой пять-шесть раз в месяц)!
Правда, такие «высокие показатели» возлагались на тружениц постели в сухопутных войсках. В авиации и флоте, которые в Германии считались привилегированными родами войск, «нормы выработки» были намного меньше. Проститутке, обслуживавшей «железных соколов» Геринга, ежемесячно нужно было принять 60 клиентов, а по штату в авиационных полевых госпиталях полагалось иметь
одну проститутку на 20 летчиков и одну на 50 человек наземного обслуживающего персонала. Но за тепленькое местечко на авиабазе нужно было еще побороться.
Из всех стран и народов, участвовавших в войне, немцы наиболее ответственно подходили к сексуальному обслуживанию своих солдат.

Одному поколению на плечи?
Не слишком ли много?
Испытаний и противоречий
Не слишком ли много?

Евгений Долматовский

Военная фото- и кинолетопись в лучших своих кадрах через десятилетия донесли до нас истинный облик солдата - главного труженика войны. Не плакатный молодец с румянцем во всю щеку, а простой боец, в потрепанной шинели, примятой пилотке, в наспех накрученных обмотках, ценою собственной жизни победил в той страшной войне. Ведь то, что нам частенько показывают по телевизору, только отдаленно можно назвать войной. «По экрану движутся солдаты и офицеры в светлых и чистых дубленках, в красивых шапках-ушанках, в валенках! Лица их чисты, как утренний снег. А где прожженные шинели с засаленным левым плечом? Оно не может быть не засаленным!.. Где измученные, невыспавшиеся грязные лица?» - спрашивает ветеран 217-й стрелковой дивизии Беляев Валериан Иванович.

Как жил солдат на фронте, в каких условиях воевал, боялся или не знал страха, замерзал или был обут, одет, обогрет, перебивался сухим пайком или был досыта накормлен горячей кашей из полевой кухни, чем занимался в короткие передышки между боями…

Незамысловатый фронтовой быт, являвшийся, тем не менее, важнейшим фактором войны, стал предметом моего исследования. Ведь, по словам того же Беляева Валериана Ивановича «воспоминания о пребывании на фронте связаны для меня не только с боями, вылазками к передовой, но и с окопами, крысами, вшами, гибелью товарищей».

Работа над темой - дань памяти погибшим и пропавшим без вести на той войне. Эти люди мечтали о скорой победе и встрече с близкими, надеялись, что вернутся живыми и невредимыми. Война забрала их, оставив нам письма и фотографии. На фото - девушки и женщины, молодые офицеры и опытные солдаты. Красивые лица, умные и добрые глаза. Они еще не знают, что с ними со всеми станет очень скоро…

Приступая к работе, мы побеседовали со многими ветеранами, перечитали их фронтовые письма и дневники и опираемся только на свидетельства очевидцев.

Итак, от организации быта солдат во многом зависел моральный дух войск, их боеспособность. Снабжение войск, обеспечение их всем необходимым в момент отступления, выхода из окружения резко отличалось от периода, когда советские войска перешли к активным наступательным действиям.

Первые недели, месяцы войны по известным причинам (внезапность нападения, нерасторопность, недальновидность, а иногда и откровенная бездарность военачальников) оказались самыми тяжелыми для наших солдат. Все основные склады с запасами материальных средств накануне войны размещались в 30-80 км от государственной границы. Такое размещение было трагическим просчетом нашего командования. В связи с отступлением многие склады и базы были взорваны нашими войсками из-за невозможности их эвакуации, либо уничтожены вражеской авиацией. Долгое время не было налажено обеспечение войск горячей пищей, во вновь сформированных частях не имелось походных кухонь, котелков. Многие части и соединения по несколько дней не получали хлеба и сухарей. Хлебопекарни отсутствовали.

С первых дней войны - огромный поток раненых, а помощь оказывать некому и нечем: «Имущество санитарных учреждений уничтожено пожарами и бомбардировками противника, формируемые санитарные учреждения остались без имущества. В войсках большой недостаток в перевязочном материале, наркотических средствах и сыворотках». (из донесения штаба Западного фронта Санитарному управлению Красной Армии от 30 июня 1941 года).

Под Унечей в 1941 г. из окружения выходила 137-я стрелковая дивизия, входившая на тот момент в состав сначала 3-й, а затем 13-й армий. В основном выходили организованно, в полной форме, с оружием, старались не опускаться. «…В деревнях брились, если удавалось. Было одно ЧП: солдат украл у местных кусок сала…Его приговорили к расстрелу, и только после плача женщин помиловали. Прокормиться в дороге было трудно, поэтому съели всех лошадей, что с нами шли…»(из воспоминаний военного фельдшера 137-й стрелковой дивизии Богатых И.И.)

У отступавших и выходивших из окружения была одна надежда на местных жителей: «Пришли в деревню…, немцев нет, нашли даже председателя колхоза… заказали щей с мясом на 100 человек. Женщины сварили, налили в бочки… Единственный раз за все окружение хорошо поели. А так все время голодные, мокрые от дождей. Спали на земле, нарубили лапника и дремлем… Ослабли все до крайности. У многих ноги распухли так, что в сапоги не входили…» (из воспоминаний Степанцева А.П., начальника химслужбы 771-го стрелкового полка 137-й стрелковой дивизии).

Осень 41-го особенно нелегко далась солдатам: «Выпал снег, по ночам было очень холодно, у многих разбилась обувь. У меня от сапог остались одни верха, что и пальцы наружу. Обкрутил обувку тряпками, пока в одной деревушке не нашел старые лапти. Все мы обросли, как медведи, даже молодые стали похожи на стариков… нужда заставила идти и просить кусок хлеба. Обидно было и больно, что мы, русские люди, хозяева своей страны, а идем по ней украдкой, по лесам и оврагам, спим на земле, а то и на деревьях. Бывали такие дни, что совершенно забывали вкус хлеба. Приходилось есть сырую картошку, свеклу, если находили в поле, а то и просто калину, но она же горькая, много ее не съешь. В деревнях все чаще получали отказ на просьбу поесть. Случалось слышать и такое: «Как вы нам надоели…» (из воспоминаний Хмельнова Р.Г. военного фельдшера 409-го стрелкового полка 137-й стрелковой дивизии). Солдаты страдали не только физически, но и морально. Трудно было переносить упреки оставшихся на оккупированной территории жителей.

О бедственном положении солдат говорит тот факт, что во многих частях пришлось съесть лошадей, которые, впрочем, от бескормицы уже никуда не годились: «Кони были настолько истощены, что перед походом пришлось делать им уколы кофеина. У меня была кобыла - ткнешь ее - падает, и сама встать уже не может, за хвост поднимал.…Как-то очередью из самолета убило лошадь, через полчаса солдаты растащили, что и копыт не осталось, один хвост… С питанием было туго, приходилось носить продукты на себе за много километров… Даже хлеб от пекарен носили километров за 20-30…», -вспоминает свои фронтовые будни Степанцев А.П.

Постепенно страна и армия приходили в себя от внезапного нападения фашистов, налаживалось снабжение фронта продовольствием и обмундированием. Всем этим занимались специальные подразделения - служба Продовольственно-фуражного снабжения. Но не всегда тыловики срабатывали оперативно. Командир батальона связи 137-й стрелковой дивизии Лукьянюк Ф.М. вспоминает: «В окружении мы все пооборвались, и после боя многие мои бойцы под свои шинели одели теплое немецкое обмундирование, переобулись в немецкие сапоги. Построил своих солдат, смотрю - половина, как фрицы…»

Гуселетов П.И., комиссар 3-й батареи 137-й стрелковой дивизии: «В дивизию я прибыл в апреле… Отобрал в ротах пятнадцать человек… Все мои новобранцы были усталые, грязные, оборванные и голодные. Первым делом надо было привести их в порядок. Раздобыл самодельное мыло, нашли нитки, иголки, ножницы, которыми колхозники стригли овец, и начали стричь, брить, латать дыры и пришивать пуговицы, стирать белье, мыться…»

Получение новой формы для солдат на фронте - целое событие. Ведь многие попадали в часть в своей гражданской одежде или в шинели с чужого плеча. В «Приказе о призыве по мобилизации граждан, родившихся в 1925 году и старше до 1893 года рождения, проживающих на территории, освобожденной от оккупации» за 1943 год в пункте №3 говорится: «При явке на сборный пункт с собою иметь:…кружку, ложку, носки, две пары белья, а также сохранившееся обмундирование Красной Армии».

Ветеран войны Беляев Валериан Иванович вспоминает: «…Нам выдали новые шинели. Это были не шинели, а просто роскошь, как казалось нам. Солдатская шинель самая волосатая…Шинель имела очень большое значение во фронтовой жизни. Она служила и постелью, и одеялом, и подушкой… В холодное время ложишься на шинель, ноги подтягиваешь к подбородку, а левой половиной накрываешься и подтыкаешь ее со всех сторон. Сначала холодно - лежишь и дрожишь, а потом от дыхания становится тепло. Или почти тепло.

Встаешь после сна - шинель примерзла к земле. Лопатой подрубаешь слой земли и поднимаешь целехонькую шинель вместе с землей. Потом земля сама отвалится.

Целая шинель была моей гордостью. К тому же недырявая шинель лучше защищала от холода и дождя… На передовой вообще-то запрещалось снимать шинель. Разрешалось только ослабить поясной ремень… И песня про шинель была:

Шинель моя походная, она всегда со мной

Она всегда как новая, обрезаны края,

Армейская суровая, родимая моя».

На фронте солдатам, с тоской вспоминавшим родной дом и уют, удавалось более или менее сносно устроиться на передовой. Чаще всего бойцы располагались в окопах, траншеях, реже в блиндажах. Но без лопаты ни окоп, ни траншею не соорудить. Шанцевого инструмента частенько на всех не хватало: «Лопаты нам дали в один из первых дней пребывания в роте. Но вот беда! На роту, численностью 96 человек, досталось только 14 лопат. Когда их выдавали, даже произошла небольшая свалка… Счастливчики начали окапываться…» (из воспоминаний Беляева В.И.).

И дальше целая ода лопате: «Лопата на войне - это жизнь! Вырыл себе окопчик и лежи спокойно. Свистят пули, рвутся снаряды, с коротким визгом проносятся их осколки, тебе все нипочем. Тебя защищает толстый слой земли…» Но траншея - вещь коварная. Во время дождей на дне траншеи скапливалась вода, доходившая солдатам до пояса, а то и выше. Во время обстрелов в такой траншее приходилось сидеть часами. Выбраться из нее - значит погибнуть. И сидели, иначе нельзя, жить хочешь - терпи. Будет затишье - вымоешься, высохнешь, отдохнешь, поспишь.

Надо сказать, что во время войны в стране действовали очень строгие правила гигиены. В воинских частях, расположенных в тылу, систематически производились осмотры на вшивость. Чтобы не произносить этот неблагозвучный термин, использовалась формулировка «осмотр по форме 20». Для этого рота, без гимнастерок, выстраивалась в две шеренги. Старшина командовал: «Приготовиться к осмотру по форме 20!» Стоящие в строю снимали нижние рубашки до рукавов и выворачивали их наизнанку. Старшина проходил вдоль строя и бойцов, у которых обнаруживались на рубашке вши, отправляли в санпропускник. Ветеран войны Валериан Иванович Беляев вспоминает, как сам проходил через один из таких санпропускников: «Он представлял собой баню, при которой была так называемая «жарилка», то есть камера для прожаривания (прогрева) носильных вещей. Пока мы мылись в бане, все наши вещи прогревались в этой «жарилке» при очень высокой температуре. Когда мы получали свои вещи назад, они были настолько горячими, что приходилось ждать, когда они остынут… «Жарилки» были во всех гарнизонах и воинских частях. И на фронте тоже устраивали такие жарилки». Солдаты называли вшей «вторым врагом после фашистов». Фронтовым медикам приходилось нещадно с ними бороться. «Бывало на переходе - только привал, даже в мороз все скидывают гимнастерки и ну их гранатами давить, только треск стоит. Никогда не забуду картинку, как яростно чесались пленные немцы… Тифа у нас не было никогда, вшей уничтожали санобработкой. Один раз от усердия даже и гимнастерки сожгли вместе со вшами, одни медали остались», - вспоминал Пиорунский В.Д., военврач 409-го стрелкового полка 137-й стрелковой дивизии. И далее из его же воспоминаний: «Перед нами стояла задача не допускать завшивленности, но как это сделать на переднем крае? И мы придумали один способ. Нашли пожарный рукав длинной метров двадцать, пробили в нем через метр по десять дырок, а конец его заглушили. В бочках из-под бензина кипятили воду и через воронку беспрерывно наливали ее в шланг, она через дырочки струилась, а под шлангом стояли солдаты, мылись и ойкали от удовольствия. Нижнее белье сменялось, а верхняя одежда прожаривалась. Потом сто граммов, бутерброд в зубы, и в окопы. Таким способом мы быстро помыли весь полк, что даже из других частей к нам приходили за опытом…»

Отдых, и прежде всего сон, ценились на войне на вес золота. На фронте всегда недоставало сна. На передовой по ночам спать вообще всем запрещалось. Днем половина личного состава могла спать, а вторая половина вести наблюдение за обстановкой.

По воспоминаниям Беляева В.И., ветерана 217-й стрелковой дивизии, «в походе со сном было еще хуже. Более трех часов в сутки спать не давали. Бойцы буквально засыпали на ходу. Можно было наблюдать такую картину. Идет колонна. Вдруг один боец выходит из строя и некоторое время движется рядом с колонной, постепенно удаляясь от нее. Вот он дошел до придорожной канавы, споткнулся и уже неподвижно лежит. К нему подбегают и видят, что он крепко спит. Растолкать такого и поставить в колонну очень трудно!.. Самым большим счастьем считалось уцепиться за какую-либо повозку. Счастливчики, которым это удавалось, хорошо высыпались на ходу». Многие спали впрок, потому что знали: другой такой возможности может не представиться.

Солдату на фронте нужны были не только патроны, винтовки, снаряды. Один из главных вопросов военного быта - снабжение армии продовольствием. Голодный много не навоюет. Мы уже упоминали о том, как трудно пришлось войскам в первые месяцы войны. В дальнейшем снабжение фронта продуктами питания было отлажено, ведь за срыв поставок можно было лишиться не только погон, но и жизни.

Регулярно солдатам выдавали сухой паек, особенно на марше: «На пять дней каждому было выдано: три с половиной копченой селедки довольно крупных размеров…7 ржаных сухарей и 25 кусочков сахара…Это был американский сахар. На земле была насыпана горка соли и было объявлено, что каждый может брать ее. Я насыпал соль в банку из-под консервов, завязал в тряпочку и убрал в вещмешок. Кроме меня соль никто не взял…Было ясно, что идти придется впроголодь». (из воспоминаний Беляева В.И.)

Шел 1943-й год, страна активно помогала фронту, отдавая ему и технику, и продукты, и людей, но все равно питание было весьма скромным.

Ветеран Великой Отечественной войны артиллерист Оснач Иван Прокофьевич вспоминает, что в сухом пайке были колбаса, шпик, сахар, конфеты, тушенка. Продукты были американского производства. Их, артиллеристов, должны были кормить 3 раза, но норма эта не соблюдалась.

В состав сухого пайка входила и махорка. Практически все мужчины на войне были заядлыми курильщиками. Многие, до войны не курившие, на фронте не расставались с самокруткой: «С табаком было плохо. В качестве курева выдавали махорку: 50 граммов на двоих… Небольшая такая пачка в коричневой упаковке. Выдавали нерегулярно, и курильщики очень страдали… Мне, некурящему парню, махорка была ни к чему, и это определило мое особое положение в роте. Курильщики ревниво оберегали меня от пуль и осколков. Все отлично понимали, что с моим уходом на тот свет или в госпиталь, из роты исчезнет дополнительная пайка махорки… Когда приносили махорку, вокруг меня возникала небольшая свалка. Все старались убедить меня, что свою пайку махорки я должен отдать именно ему…» (из воспоминаний Беляева В.И.). Это определило особую роль махорки на войне. О ней слагали бесхитростные солдатские песни:

Как письмо получишь от любимой,

Вспомнишь дальние края,

И закуришь, и с колечком дыма

Улетает грусть твоя!

Эх, махорочка, махорка,

Подружились мы с тобой!

Вдаль глядят дозоры зорко,

Мы готовы в бой! Мы готовы в бой!

Теперь о горячем питании солдат. Походные кухни были в каждом подразделении, в каждой войсковой части. Самое трудное - доставить еду на передовую. Продукты перевозились в специальных термосах - контейнерах.

По существовавшим тогда порядкам доставкой пищи занимались старшина роты и писарь. И делать это они должны были даже во время боя. Иногда за обедом посылали кого-нибудь из бойцов.

Очень часто подвозкой продуктов занимались девушки-шоферы на полуторках. Ветеран войны Лосицкая Феодосия Федосеевна всю войну провела за баранкой полуторки. В работе было все: и поломки, которые она по незнанию не могла устранить, и ночевки в лесу или степи под открытым небом, и обстрелы авиации противника. И сколько раз горько плакала от обиды, когда, погрузив на машину продукты питания и термосы с чаем, кофе и супом, на аэродром к летчикам приезжала с пустой тарой: в дороге налетели немецкие самолеты и изрешетили пулями все термосы.

Ее муж, военный летчик Лосицкий Михаил Алексеевич, вспоминал, что даже в их летной столовой не всегда было хорошо с питанием: «Сорокаградусный мороз! Сейчас бы кружку горячего чая! Но в нашей столовой кроме пшенной каши и темной похлебки ничего не увидишь». А вот его же воспоминания о пребывании в прифронтовом госпитале: «Спертый, тяжелый воздух густо насыщен запахом йода, гнилого мяса и дыма от табака. Жиденькая похлебка да корочка хлеба - вот и весь обед. Изредка дают макароны или пару ложек картофельного пюре да чашка едва сладкого чая…»

Беляев Валериан Иванович вспоминает: «С наступлением темноты появился обед. На передовой питание два раза: сразу как стемнеет и перед рассветом. В светлое время суток приходилось обходиться пятью кусочками сахара, которые выдавались ежедневно.

Горячая пища доставлялась нам в зеленом термосе объемом с ведро. Этот термос был овальной формы и переносился на спине на ремнях, как вещмешок. Хлеб доставлялся буханками. За пищей у нас отправлялись два человека: старшина и писарь…

…Для еды все вылезают из траншеи и садятся в кружок. Однажды мы обедали таким образом, как вдруг в небе вспыхнула осветительная ракета. Мы все прижимаемся к земле. Ракета погасла, и все снова принимаются за еду. Вдруг один из бойцов кричит: «Братцы! Пуля!» - и вынимает изо рта немецкую пулю, которая застряла в хлебе…»

Во время переходов, на марше, противник частенько уничтожал походные кухни. Дело в том, что котел кухни поднимался над землей значительно выше человеческого роста, так как под котлом находилась топка. Еще выше поднималась черная труба, из которой клубился дым. Это была отличная мишень для противника. Но, несмотря на трудности и опасность, фронтовые повара старались не оставить бойцов без горячей пищи.

Еще одна забота на фронте - вода. Запасы питьевой воды солдаты пополняли, проходя через населенные пункты. При этом нужно было проявлять осторожность: очень часто немцы, отступая, приводили колодцы в негодность, травили в них воду. Поэтому колодцы приходилось охранять: «На меня произвел большое впечатление строгий порядок обеспечения наших войск водой. Как только мы входили в деревню, сразу же появлялось специальное воинское подразделение, которое выставляло часовых у всех источников воды. Обычно такими источниками были колодцы, вода в которых была проверена. К другим колодцам часовые и близко не подпускали.

…Посты у всех колодцев были круглосуточными. Войска приходили, уходили, а часовой всегда был на своем посту. Этот очень жесткий порядок гарантировал полную безопасность нашим войскам в обеспечении водой…»

Даже под обстрелом немцев часовой не покидал пост у колодца.

«Немцы открыли по колодцу артиллерийский обстрел… Мы отбежали от колодца на довольно большое расстояние. Оглядываюсь и вижу, что часовой остался у колодца. Только залег. Вот такая дисциплина была у охраны источников воды!» (из воспоминаний Беляева В.И.)

Народ на фронте при решении бытовых проблем проявлял максимум смекалки, находчивости и мастеровитости. «Из тыла страны мы получали только самый минимум, - вспоминает Степанцев А.П. - многое приспособились делать сами. Выделывали сани, шили сбрую для коней, делали подковы - все кровати и бороны перековали по деревням. Даже ложки сами отливали… Начальником полковой пекарни был капитан Никитин, горьковчанин, - в каких только условиях ему приходилось выпекать хлеб! В разрушенных деревнях ни одной целой печи - и через шесть часов выпекали, по тонне в сутки. Приспособили даже свою мельницу. Практически все для быта приходилось делать своими руками, а без организованного быта какая же может быть боеспособность войск…»

Солдаты и на марше умудрялись добыть себе кипятку: «…Деревня. Кругом торчали печные трубы, но если сойти с дороги и приблизиться к такой трубе, можно увидеть догорающие бревна. Мы быстро наловчились использовать их. Поставили на эти бревна котелок с водой - одна минута и чай готов. Конечно, это был не чай, а горячая вода. Непонятно, почему мы ее называли чаем. В то время мы и не думали, что наша вода закипает на несчастье людей…»(Беляев В.И.)

Среди бойцов, привыкших и в довоенной жизни обходиться малым, попадались просто настоящие мастера на все руки. Одного из таких умельцев вспоминает Гуселетов П.И., замполит 238-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона 137-й стрелковой дивизии: «У нас на батарее был дядя Вася Овчинников. Родом он был из Горьковской области, говорил на «о»…В мае ранило повара. Зовут дядю Васю: «Сможешь временно?» - «Могу. Бывало, на покосе и все сами варили». Для ремонта амуниции кожа потребовалась сыромятная - где взять? Опять к нему. - «Могу. Бывало, дома кожу и все сами выделывали». Расковалась лошадь в батальонном хозяйстве - где мастера найти? - «Могу и это. Дома, бывало, и все сами ковали». Для кухни понадобились ведра, тазы, печки - где взять, из тыла не дождешься, - «Сможешь, дядя Вася?» - «Могу, бывало, дома железные печки и трубы сами делали». Зимой лыжи понадобились, а где взять их на фронте? - «Могу. Дома об эту пору на медведя ходили, так лыжи всегда делали сами». У ротного часы карманные встали - опять к дяде Васе. - «Могу и часы, только надо хорошо посмотреть».

Да что там говорить, когда он и ложки-то наловчился отливать! Мастер - на любое дело, все у него выходило так ладно, как будто само собой и делалось. А весной он такие драники из гнилой картошки на куске ржавого железа пек, что ротный не побрезговал…»

Многие ветераны Великой отечественной добрым словом вспоминают знаменитые «наркомовские» 100 грамм. В подписанном наркомом обороны И.В. Сталиным Постановлении ГКО СССР «О введении водки в снабжение в действующей Красной Армии» от 22 августа 1941 года говорилось: «Установить, начиная с 1 сентября 1941 г. выдачу 40º водки в количестве 100 граммов в день на человека красноармейцам и начальствующему составу первой линии действующей армии». Это был первый и единственный опыт узаконенной выдачи алкоголя в отечественной армии в 20-м веке.

Из воспоминаний военного летчика Лосицкого М.А.: «Сегодня боевых вылетов не будет. Свободный вечер. Нам разрешено выпить положенные 100 граммов…» И вот еще: «Запечатлеть бы лица раненых офицеров, когда им наливали 100 граммов и подносили вместе с четвертинкой хлеба и кусочком сала».

Вспоминает Серебров М.П., командир 137-й стрелковой дивизии: «Прекратив преследование противника, части дивизии начали приводить себя в порядок. Подошли походные кухни, стали раздавать обед и положенные сто граммов водки из трофейных запасов…» Терещенко Н.И., командир взвода 4-й батареи 17-го артполка 137-й стрелковой дивизии: «После удачной стрельбы собрались все позавтракать. Разместились, конечно, в окопах. Наш повар, Маша, принесла…картофель по-домашнему. После фронтовых ста граммов и поздравления командира полка все повеселели…»

Война продолжалась трудных четыре года. Многие бойцы прошли фронтовыми дорогами от первого до последнего дня. Далеко не каждому солдату выпадала счастливая возможность получить отпуск и повидаться с родными и близкими. У многих семьи остались на оккупированной территории. Для большинства единственной нитью, которая связывала его с домом, были письма. Фронтовые письма - правдивый, искренний, источник изучения Великой Отечественной войны, мало подверженный идеологии,. Написанные в окопе, землянке, в лесу под деревом, солдатские письма отражают всю гамму чувств, которые испытывает человек, с оружием в руках защищающий свою Родину: гнев на врага, боль и страдания за родную землю и своих близких. И во всех письмах - вера в скорую победу над фашистами. В этих письмах человек предстает обнаженно, каков он есть на самом деле, ибо не может он лгать и лицемерить в минуты опасности ни перед собой, ни перед людьми.

Но люди и на войне, под пулями, рядом с кровью и смертью, пытались просто жить. Даже на передовой их волновали общие для всех житейские вопросы и проблемы. Своими переживаниями они делились с родными и близкими. Практически во всех письмах солдаты описывают свою фронтовую жизнь, военный быт: «Погода у нас не очень холодная, но морозец приличный и особенно ветра. Но мы одеты сейчас хорошо, шуба, валенки, так что морозы нам не страшны, одно плохо, что не посылают поближе к переднему краю…» (из письма гвардии капитана Карасева Леонида Алексеевича своей жене Киселевой Анне Васильевне в г. Унечу от 4 декабря 1944 г.). В письмах звучит забота и тревога за близких, которым тоже нелегко. Из письма Карасева Л.А. своей жене в Унечу от 3 июня 1944 года: «Передай тому, кто хочет выселить мою мамашу, что если только я приеду, то ему не сдобровать… Я ему голову набок сверну…» А вот из его же письма от 9 декабря 1944 года: «Нюрочка, очень тебя жалею, что тебе приходится замерзать. Нажимайте на свое начальство, пусть обеспечивает дровами…»

Из письма Кривопуска Михаила, выпускника школы №1 г. Унеча сестре Надежде: «Получил от тебя, Надя, письмо, где ты пишешь, как вы прятались от немцев. Ты напиши мне, кто из полицаев издевался над вами и по чьему указанию были взяты у вас корова, велосипед и другие вещи, если я останусь жив, то рассчитаюсь с ними за все…» (от 20 апреля 1943 года). Наказать обидчиков своих родных Михаилу не довелось: 20 февраля 1944 года он погиб, освобождая Польшу.

Практически в каждом письме звучит тоска по дому, по родным и любимым. Ведь на фронт ушли молодые и красивые мужчины, многие в статусе молодоженов. Карасев Леонид Иванович и его жена Анна Васильевна, которые упоминались выше, поженились 18 июня 1941 года, а через четыре дня началась война, и молодой супруг ушел на фронт. Демобилизовался он только в конце 1946 года. Медовый месяц пришлось отложить почти на 6 лет. В его письмах к жене любовь, нежность, страсть и невыразимая тоска, желание быть рядом с любимой: «Любимая! Вернулся из штаба, устал, ночь шел пешком. Но как увидел на столе твое письмо, вся усталость прошла и злость тоже, а когда я вскрыл конверт и нашел твою карточку, то расцеловал ее, но ведь это бумага, а не ты живая… Теперь твоя карточка приколота у меня у изголовья моей кровати, теперь имею возможность нет-нет, да и взглянуть на тебя…» (от 18 декабря 1944 года). А в другом письме просто крик души: «Дорогая, сижу сейчас в землянке, курю махорочку - вспомнил кое-что, и такая тоска, вернее зло берет на все на это… Почему мне так не везет, ведь люди получают возможность увидеться со своими родными и любимыми, а мне все не везет… Дорогая, поверь, надоела мне вся эта писанина и бумага… ты понимаешь, я хочу тебя видеть, хочу быть с тобой вместе хоть часок, а все остальное к чертям, понимаешь, к чертям, я хочу тебя - вот и все… Вся жизнь мне эта надоела в ожидании и неизвестности… У меня сейчас один исход…я приеду к тебе самовольно, а потом пойду в штрафную роту, иначе я не дождусь встречи с тобой!.. Если бы была водка, сейчас бы напился пьяным…» (от 30 августа 1944 года).

Пишут солдаты в своих письмах о доме, вспоминают о довоенной жизни, мечтают о мирном будущем, о возвращении с войны. Из письма Кривопуска Михаила сестре Надежде: «Посмотришь на те зеленые луга, на деревья у берега…девчата купаются в море, то думаешь, что бросился бы за борт и поплыл. Но ничего, добьем немца, а уж тогда…» Во многих письмах встречается искреннее проявление патриотических чувств. Вот как пишет о гибели брата в письме своему отцу наш земляк Дышель Евгений Романович: «…Валентином нужно гордиться, потому что он погиб в бою честно, шел в бой бесстрашно… В прошедших боях я отомстил за него… Встретимся, поговорим подробнее…» (от 27 сентября 1944г). Встретиться с отцом майору-танкисту Дышелю так и не пришлось - 20 января 1945 г. он погиб, освобождая Польшу.

Из письма Карасева Леонида Алексеевича жене Анне Васильевне: «Большая радость то, что мы ведем наступление почти по всему фронту и довольно успешно, взято много больших городов. Вообще успехи Красной Армии небывалые. Так что скоро Гитлеру капут, как говорят сами немцы» (письмо от 6 июня 1944г.).

Таким образом, чудом сохранившиеся до наших дней солдатские треугольники с номером полевой почты вместо обратного адреса и черным казенным штампом «Просмотрено военной цензурой» - самые искренние и достоверные голоса войны. Живые, подлинные слова, пришедшие к нам из далеких «сороковых, роковых», сегодня звучат с особой силой. Каждое из фронтовых писем, самое на первый взгляд незначительные, пусть глубоко личное - исторический документ величайшей ценности. В каждом конверте - боль и радость, надежда, тоска и страдания. Острое чувство горечи испытываешь, когда читаешь эти письма, зная, что тот, кто писал их, с войны не вернулся… Письма - своеобразная летопись Великой Отечественной…

Писателю-фронтовику Константину Симонову принадлежат такие слова: «Война не есть сплошная опасность, ожидание смерти и мысли о ней. Если бы это было так, то ни один человек не выдержал бы тяжести ее… Война есть совокупность смертельной опасности, постоянной возможности быть убитым, случайности и всех особенностей и деталей повседневного быта, которые всегда присутствуют в нашей жизни… Человек на фронте занят бесконечным количеством дел, о которых ему постоянно нужно думать и из-за которых он совершенно не успевает думать о своей безопасности…» Именно бытовые повседневные дела, на которые все время приходилось отвлекаться, помогали солдатам преодолевать страх, придавали бойцам психологическую устойчивость.

Прошло 65 лет со дня окончания Великой Отечественной войны, но точка в ее изучении еще не поставлена: остаются белые пятна, неизвестные страницы, невыясненные судьбы, странные обстоятельства. И тема фронтового быта - наименее исследованная в этом ряду.

Библиография

1. В. Киселев. Однополчане. Документальное повествование. Издательство «Нижполиграф», Нижний Новгород, 2005г.
2. В.И. Беляев. Огонь, вода и медные трубы. (Воспоминания старого солдата). Москва, 2007г.
3. П. Липатов. Униформа Красной Армии и флота. Энциклопедия техники. Издательский дом «Техника-молодежи». Москва, 1995г.
4. Фондовые материалы Унечского краеведческого музея (фронтовые письма, дневники, воспоминания ветеранов).
5. Воспоминания ветеранов Великой отечественной войны, записанные при личных беседах.

О смекалке русских солдат ходят разнообразные легенды. Особенно ярко она проявлялась в суровые годы Великой Отечественной войны.

«На испуг»

Во время отступления советских войск в 1941 году заглох один из танков КВ-1 («Клим Ворошилов »). Экипаж не решился бросить машину - остался на месте. Вскоре подошли немецкие танки и принялись стрелять по «Ворошилову». Они расстреляли весь боекомплект, но лишь поцарапали броню. Тогда фашисты с помощью двух Т-III решили отбуксировать советский танк в свою часть. Внезапно двигатель КВ-1 завелся, и наши танкисты, недолго думая, тронулись в сторону своих, волоча на буксире два вражеских танка. Немецкие танкисты успели выскочить, но обе машины были успешно доставлены на передовую. Во время обороны Одессы против румынских частей бросили двадцать танков, переоборудованных из обычных тракторов, обшитых броней. Румыны об этом ничего не знали и посчитали, что это какие-то новейшие непробиваемые модели танков. В результате среди румынских солдат началась паника, и они стали отступать. Впоследствии такие тракторы-«трансформеры» прозвали «НИ-1», что означало «на испуг».

Пчелы против фашистов

Победить противника часто помогали нестандартные ходы. В самом начале войны во время боев под Смоленском один советский взвод оказался неподалеку от деревни, где были медовые пасеки. Несколько часов спустя в деревню вошла немецкая пехота. Поскольку немцев было гораздо больше, чем красноармейцев, те отступили в сторону леса. Казалось, надежды спастись не было. Но тут одному из наших солдат пришла в голову гениальная мысль: он принялся переворачивать ульи с пчелами. Разозленные насекомые были вынуждены вылететь наружу и стали кружиться над лугом. Как только фашисты приблизились, рой набросился на них. От многочисленных укусов немцы визжали и катались по земле, а советские солдаты в это время отступили в безопасное место.

Герои с топором

Бывали удивительные случаи, когда одному советскому солдату удавалось выстоять против целого немецкого подразделения. Так, 13 июля 1941 года рядовой пулеметной роты Дмитрий Овчаренко ехал на телеге с боеприпасами. Вдруг он увидел, что прямо навстречу ему движется немецкий отряд: пятьдесят автоматчиков, два офицера и грузовик с мотоциклом. Советскому солдату велели сдаваться и повели на допрос к одному из офицеров. Но Овчаренко неожиданно схватил лежавший рядом топор и отрубил фашисту голову. Пока немцы оправлялись от шока, Дмитрий схватил гранаты, принадлежавшие убитому немцу, и принялся бросать их в грузовик. После этого он, вместо того чтобы бежать, воспользовался неразберихой и стал махать направо и налево топором. Окружающие в ужасе обратились в бегство. А Овчаренко еще и пустился вдогонку за вторым офицером и умудрился тоже отрубить ему голову. Оставшись один на «поле боя», он собрал все имевшееся там оружие, бумаги, не забыл прихватить офицерские планшеты с секретными документами и картами местности и доставил все это в штаб. Его удивительной истории командование поверило только после того, как собственными глазами увидело место происшествия. За свой подвиг Дмитрий Овчаренко был представлен к званию Героя Советского Союза. Был и еще один интересный эпизод. В августе 1941 года часть, где служил красноармеец Иван Середа, стояла неподалеку от Даугавпилса . Как-то Середа остался дежурить по полевой кухне. Вдруг он услышал характерные звуки и увидел приближающийся немецкий танк. При себе у солдата были лишь незаряженная винтовка и топор. Оставалось надеяться только на собственную смекалку и везение. Красноармеец спрятался за деревом и стал наблюдать за танком. Конечно, вскоре немцы заметили развернутую на поляне полевую кухню и остановили танк. Как только они вылезли из машины, повар выскочил из-за дерева и бросился к фашистам, с грозным видом размахивая оружием - винтовкой и топором. Эта атака так напугала гитлеровцев, что те мигом запрыгнули обратно. Видимо, решили, что поблизости находится еще целая рота советских солдат. Между тем Иван взобрался на вражеский танк и принялся бить по крыше топором. Немцы попытались отстреливаться из пулемета, но Середа просто ударил по дулу пулемета тем же топором, и оно согнулось. Кроме того, он принялся громко кричать, якобы вызывая подкрепление. Это привело к тому, что враги сдались, вылезли из танка и под прицелом винтовки покорно отправились в ту сторону, где находились в это время товарищи Середы. Так фашисты были взяты в плен.