В каком чине зачислили надежду дурову. В каком чине был Чацкий? И пр

Скалозуб, лет 30-35, как известно, армейский полковник - VI класс, командир полка в 15 пехотной двизии, с перспективой скоро стать генерал-майором (IV класс).

Молчалин, лет 20 с чем-то, коллежский асессор, VIII класс, служит в Московском Архиве Коллегии иностр. дел, секретарем Фамусова.

Фамусов (предположительно лет 50-ти), как видно из только что сказанного, сам служит в Московском Архиве Коллегии иностр. дел, одним из управляющих (главный управляющий этого Архива в тот момент - действ. статский советник А.Ф. Малиновский). По всей видимости, Фамусов в VI классе - коллежский советник (на пределе, но маловероятно - в V-м классе, статский советник).

Сам Чацкий - 21 года, предположительно VII класс (надворный советник в администрации Царства Польского, потом подполковник в кав. полку) в отставке. Впрочем, возможно, что в VIII классе (коллежский асессор и майор), но судя по некоторым соображениям и аналогиям, скорее все-таки VII-й.

Горич - армейский капитан (IX класс) либо майор (VIII класс) в отставке; Чацкий его знал год назад в полку, когда тот был еще капитаном, а Чацкий - майором или подполковником.

Все это можно вывести из следующего:

Отсчет чинов чинов главных героев Горя лучше начинать со Скалозуба. О нем все известно очень подробно (): он служил на Кавказе в 45-м егерском полку (переименованном в 44-й в 1819), получил там, т.е. по представлению Ермолова, чин полковника (VI класс по табели о рангах) не позже 1819 года (иначе в момент действия Горя - декабрь 1822 г. - Фамусов не мог бы говорить о нем "давно полковники"), надеялся на получение командования полком - но тут его обошли, т.е. он остался командиром батальона ("за полком два года поводили"). Как именно его обходили, известно из реальной истории 44-го полка: в ноябре 1819 г. (быть может, впрочем, Скалозуб еще не был тогда полковником) командовать 44-м полком Ермолов назначил полк. Пузыревского 1-го, а когда весной 1820 его вероломно убил Кейхосров Гуриели, то полк от Ермолова опять получил не Скалозуб, а кн. Ив. Абхазов. Как видно, Ермолов, считая Скалозуба храбрым и дельным офицером, достойным чина полковника, не считал его подходящим для уровня командования полком на Кавказской войне. Иное дело - тыл: в 1822 г. Скалозуб в своем полковничьем чине переводится с Кавказа в 15-ю пехотную дивизию с повышением на желанную должность командира полка и перспективой скоро получить генерал-майора - IV класс (такой перевод без согласия Ермолова тоже был бы невозможен; как видно, Ермолов не имел ничего против карьерного роста Скалозуба, только считал, что на войне тому нечего делать на должностях выше командира батальона, а если он хочет расти выше - то ради Бога, но только в тылу).

В каком чине Фамусов? Фамусов устроил Молчалину чин коллежского асессора ("дал чин асессора и взял в секретари"), чин VIII класса - сам Фамусов, стало быть, повыше чинами как минимум на один класс. Из определения "управляющий в казенном месте" (кстати, именно не "казенным местом", а "в казенном месте", что может отвечать и главе самого этого места, но скорее главе какого-то его отдела или управляющему младшего ранга - в казенных местах могло было быть несколько управляющих, из них один - главный, см. ниже) вытянешь мало. "Казенными местами", или, что то же, "присутственными местами", "присутствиями" официально называли казенные учреждения самых разных рангов, - хоть архивное учреждение, хоть казенную палату, хоть учреждение общественного призрения. О месте службе Фамусова известно, конечно, больше, поскольку Молчалин служит при Фамусове секретарем и в то же время говорит о себе, что служит в Архивах ("С тех пор, как числюсь по Архивам... Мне [Чацкий] отсоветовал в Москве служить в Архивах"). Это означает, разумеется, что сам Фамусов и возглавляет какое-тот учреждение Архивов или его отдел - иначе невозможно было бы служить его секретарем и тем самым "служить в Архивах". Слова "числюсь по Архивам" еще можно было бы с натяжкой толковать как то, что Молчалин в Архивах только числится, а реально служит секретарем при чиновнике другого учреждения - так сказать, откомандирован в его распоряжение. Не говоря о странности такой идеи, она полностью разрушается тем, что тот же Молчалин говорит в другом месте, что он в Архивах именно _служит_ (см. выше). Стало быть, и Фамусов там служит.

Эти Архивы - как известно, московский Архив Государственной коллегии иностранных дел. В 1811 всего в этом Архиве было 109 служащих. В этом учреждении было _несколько_ управляющих (http://www.idd.mid.ru/bantysh_kamenskiy.html), главный из них назывался просто управляющим Архивом. Так, Н.Н. Бантыш-Каменский, служивший в этом Архиве с конца 1762 г., в 1774 г. - в 37 - лет был произведен в коллежские асессоры (VIII класс), в 1781 - в надворные советники (VII класс), в этом чине был в 1783 г. назначен вторым управляющим Архива, в 1786 - канцелярии советником (VI класс), в 1796 - статским советником (V класс), в 1799 - действительным статским советником (IV класс, первый статский "генеральский" чин), а в 1800 - (главным) управляющим Архива.

В 1822 г., во время действия Гоу, управляющим всем Архивом был А. Ф. Малиновский, исполнявший эту должность с 1814 до кончины в 1840, - действительный статский советник (IV класс), неутомимый труженик, сенатор, академик, археограф, активно занимавшийся наукой и заядлый покровитель наук. Фамусов никак не мог быть пародией на него уже по своему отношению к службе, книгам и наукам, а равно и по своему самоочевидно намного меньшему общественному весу. Стало быть, Фамусов - не управляющий АрхивОМ, а, как и прописано Грибоедовым точно, управляющий В АрхиВЕ - т.е. управляющий какого-то под-учреждения Архивов (хоть библиотекой) или один из младших управляющих Архивом, подобно тому, как Бантыш был в 1783-1800 там вторым управляющим. Бантыш эту должность первые 10 лет отправлял сначала в чине VII-го класса, потом в чине VI-го - но недолгое время проработал в ней и в чине IV класса (хотя тот явно был дан ему на "вырост" - очень быстро после этого его и в должности повысили).

Уточнить чин Фамусова можно по наведению от трех моментов: 1) если бы он был в VII классе, то едва ли он стал бы хлопотать о чине VIII класса для Молчалина - ведь это сделало бы Молчалина всего на класс младше его самого, Фамусова, несмотря на разницу в происхождении и возрасте; 2) начальник Фамусова Малиновский - сам в IV классе, стало быть, Фамусов пониже; 3) Фамусов мелким бесом рассыпается перед пока полковником (VI класс), но метящим в генералы (IV класс) Скалозубом, несмотря на разницу в возрасте и происхождении. Если бы Фамусов был на один-два класса старше Скалозуба, то даже при всей его заинтересованности в Скалозубе такой тон был бы ему неприличен. Вывод - он, скорее всего, в том же классе, что и Скалозуб, только в статской службе; в самом крайнем случае - он в V классе, а Скалозуб имеет перед ним то преимущество, что хоть сейчас и в VI классе, но этот VI-й класс в военной службе отвечает разом VI-му и V-му в статской (в армейской службе после полковничьего чина VI класса шел сразу генерал-майорский IV-го), да он еще и метит в свои молодые годы в IV-й.

Итак, Фамусов - скорее всего, VI класс статской службы, коллежский советник - двумя классами старше Молчалина, вровень со Скалозубом, двумя классами ниже своего начальника, главного управляющего Архивами А.Ф. Малиновского. В самом крайнем случае у Фамусова V класс статской службы, статский советник, но что-то оно сомнительно: и со Скалозубом он тогда обращался бы скорее всего с бОльшим достоинством, и Малиновский едва ли выдвинул бы на V класс такого подчиненного, как Фамусов (сам-то Малиновский был работник отличный), а мимо Малиновского это бы не прошло.

А кто же по чину Чацкий? На статской службе он был сначала в связи с Министрами, потом разорвал с ними. Как недавно показано, речь идет о службе в Царстве Польском. Но в каком чине?
С Молчалиным Чацкий общается свысока - это мало о чем говорит, но дело в том, что и Молчалин с Чацким общается с позиции "снизу". Если бы Молчалин здесь, в Архивах, уже дослужился до более высокого чина, чем Чацкий успел получить при всей своей связи с министрами, - то он (учитывая, что со старшими он скромен, а с младшими - повеса, говоря словами Лизы, а к Чацкому должен сильно ревновать еще по прежним их отношениям - "пожалуйте списать") говорил бы с Чацким совсем иначе. А ведь Молчалин сам - VIII класса, коллежский асессор. Стало быть, Чацкий сам - VIII или VII-го.

Как видно из разговора Чацкого с Платоном Горичем, они общаются _примерно_ на равных с заметным превосходством Чацкого. Горич обращается к нему "брат", "братец", но это Чацкий поддразнивает его и дает ему фамильярно советы, а не наоборот (к неудовольствию его жены). Это, естественно, восходит к тому, как они общались в полку, год назад, во время общей службы осенью предыдущего (=1821) года - а Горич был тогда капитаном (поскольку в самом разговоре Чацкий спрашивает его: "ты обер или штаб" = ты все еще обер-офицер [до капитана, IX класс] или уже штаб-офицер [майор и выше, VIII класс и далее]? - если бы Горич уже был хотя бы майором год назад, когда Чацкий с ним служил, вопрос был бы бессмысленным; если бы Горич даже и капитаном не был тогда, вопрос тоже был бы бессмысленным и даже обидным, поскольку меньше чем за год подскочить на две ступеньки в чинах Горичу никак не светило, и спрашивать его "ты не штаб ли уже" означало бы тогда с большой вероятностью уколоть, потому что едва ли можно было ожидать того, что меньше чем за год Горич станет из штабс-капитана в майоры). Капитан - это IX класс (в статской службе отвечает титулярному советнику). Чацкий по его вероятному соотношению с Горичем мог бы и сам быть IX-VIII/VII класса.

Но не только титулярные советники, а и коллежские асессоры (VIII класс) не бывают "в связи с министрами" и не "разрывают с ними", даже в Варшаве.. - так что Чацкий, опять же, вероятно, на статской службе дошел до чина не менее VII класса. Прямое подобие или прототип Чацкого в аспекте его службы в Варшаве, связи и разрыва с министрами - кн. Вяземский - на этой самой службе в Царстве Польском стремительно получил в течение одного и того же 1819 г. сначала надворного советника - VII класс, а потом и коллежского советника - VI класс (вместо десяти с лишним примерно лет, которые в норме должен был бы на это потратить). Чин Чацкого в статской службе и по этой аналогии должен быть чином VII-VI класса. VI класс, кстати - это чин Скалозуба. Но тот военный и метит в генералы (IV класс), а у Чацкого его VII или VI класс - в статской службе, и он в отставке.

Кн. Вяземский был старше Чацкого на 9 лет (Чацкий род. в 1801 г., Вяземский - в 1792),был из гораздо более влиятельного рода, и даже при этом и при всей стремительности его взлета, получил он в 1817 г. в Варшаве коллежского асессора, а только через два года - чины следующих двух классов. Чацкий на службе в администрации Царства Польского провел несколько меньше времени, и годами был почти на 10 лет младше Вяземского (тому при поступлении на службу в 1817 было 25 лет, Чацкому при его поступлении на службу - 18), так что скорее Чацкий успел дойти все-таки до VII, а не до VI класса в администрации Царства Польского. При переводе в армию класс чина сохранялся - а VII класс отвечал бы чину подполковника (VIII-й - майору). Если Чацкий в одном полку с Горичем был подполковником (обычно офицер в этом чине был помощником командира полка), а Горич - капитаном, то это вмещалось бы в отношения, существующие между ними.

С другой стороны ясно, что Чацкий не перерос чином самого Фамусова и не сравнялся с ним (иначе, опять же, они общались бы совершенно иначе), а Фамусов сам, вероятно - VI класс (см. выше). По этому соображению Чацкий тоже не выше VII-го.

Надворный советник / подполковник в 20 лет - это, конечно, редкость, но быть в 20 лет по службе в связи с министрами и разрывать с ними - еще бОльшая редкость; Грибоедов сознательно сделал Чацкого уникумом. А случаи такие все же были: Ал. Кутайсов получил генерала в 1806, в 22 года; Ал. Чернышев - полковник в 24 года, Сергей Волконский - генерал в 25 лет, Андрей Горчаков стал полковником в 1798 г. в возрасте 19 лет, генералом - в 1799, в 20 лет. Дмитрий Хилков, позднее толстовец - полполковник в 20-21 год, Николай Раевский (тот самый) подполковник в 19 лет, полковник - в 20.

Случается порой, что реальные биографии людей превосходят собой сюжеты самых ярких авантюрных романов. Иногда это является следствием непредсказуемых жизненных коллизий, в которые попадает человек помимо своей воли, а иногда он становится сам творцом своей уникальной судьбы, не желая двигаться по раз и навсегда установленной колее. Именно к таким людям относилась первая женщина-офицер русской армии Надежда Андреевна Дурова.

Детство будущего гусара

Родилась будущая «кавалерист-девица» 17 сентября 1783 года в Киеве. Здесь сразу же требуется уточнение: в своих «Записках» она указывает 1789 год, но это неправда. Дело в том, что во время службы в казачьем полку Надежда специально уменьшила свой возраст на шесть лет, чтобы выдать себя за совсем молодого юношу и тем объяснить отсутствие растительности на лице.

Судьбе было угодно, чтобы с первых дней своей жизни Надежда Дурова оказалась в кипучей военной среде. Её отец Андрей Васильевич был гусарским ротмистром, и семья вела скитальческую полковую жизнь. Её мать, Надежда Ивановна, являлась дочерью зажиточного полтавского помещика и, отличаясь эксцентричным и необузданным нравом, вышла замуж вопреки воле родителей, или, как тогда говорили, «увозом».

Этот её нрав сыграл в жизни дочери весьма неприглядную роль. Мечтая о рождении сына, мать возненавидела свою новорождённую девочку и однажды, когда той едва исполнился год, раздражённая её плачем, выбросила ребёнка из окна мчащейся кареты. Спасли Надю гусары, ехавшие следом и заметившие в дорожной пыли окровавленного ребёнка.

Юная воспитанница лихого вояки

Чтобы избежать повторения случившегося, отец был вынужден отдать дочку на воспитание постороннему, но безгранично доброму и отзывчивому человеку — гусару Астахову, у которого Надя прожила до пятилетнего возраста. Впоследствии в своих воспоминаниях Дурова пишет, что в те годы гусарское седло заменяло ей колыбель, а игрушками и забавами были лошади, оружие и бравая военная музыка. Эти первые детские впечатления окажут решающую роль в формировании характера будущей кавалерист-девицы.

Возвращение в отчий дом

В 1789 году Андрей Иванович вышел в отставку и выхлопотал себе место городничего в городе Сарапуле Девочка вновь оказалась в своей семье на попечении матери, которая, занявшись её воспитанием, тщетно пыталась привить дочери любовь к рукоделию и домашнему хозяйству. Наде было абсолютно чуждо всё то, что занимало в те годы её сверстниц — в маленькой девочке жила душа гусара. Когда дочь подросла, отец подарил ей великолепного черкасского коня по кличке Алкид, который со временем стал её боевым другом и не раз спасал в тяжёлую минуту.

Вынужденное замужество

Сразу же по достижении совершеннолетия Надежда Дурова была выдана замуж. Трудно сказать, чем в большей степени руководствовались её родители: желанием устроить судьбу дочери или стремлением поскорее сбыть с рук этого «гусара в юбке». Под венец она пошла с тихим и мало примечательным человеком — Василием Степановичем Черновым, служившим в том же городе судебным заседателем.

Через год Надежда родила сына, но никаких нежных чувств к нему не испытывала, как, впрочем, и к своему супругу. В нелюбви к ребёнку она явила себя полным продолжением собственной матери. Разумеется, этот брачный союз был обречён с самого начала, и вскоре Надежда ушла от мужа, оставив ему лишь воспоминания о несостоявшейся любви да маленького сына.

В гущу жизни на лихом коне

На короткое время Дурова возвращается в родной дом, но там встречает лишь гнев матери, возмущённой её разрывом с мужем. Ей становится невыносимо душно в этой серой и безликой жизни, которую вели уездные обыватели. Но вскоре судьба делает ей подарок в лице казачьего есаула, с которым Надежда навсегда покидает опостылевший дом. Переодевшись в мужской костюм и подрезав волосы, она уносится на своем Алкиде вслед за молодым любовником, изображая для окружающих его денщика.

Именно в этот период Надежда Дурова, как было сказано выше, умышленно занижает свой возраст: казаки по уставу обязаны были носить бороды, и уклоняться от этого можно было лишь некоторое время, ссылаясь на юные годы. Но, чтобы избежать разоблачения, пришлось, наконец, оставить есаула и искать места в кавалерийском уланском полку, где бороды не носили. Туда она и поступила на службу под вымышленным именем Александра Васильевича Соколова — дворянина и сына помещика.

Первые сражения и Георгиевский крест за храбрость

Шёл 1806 год, и русская армия участвовала в битвах с Наполеоном, вошедших в историю как Война четвёртой коалиции. Это было преддверие грядущей Отечественной войны. Надежда Андреевна Дурова участвовала наравне с мужчинами в целом ряде крупнейших сражений тех времен и везде проявляла исключительный героизм. За спасение раненого офицера её наградили солдатским и вскоре произвели в унтер-офицеры. На протяжении всего этого периода никто из окружающих даже не подозревал, что за имиджем лихого вояки скрывается молодая и хрупкая женщина.

Неожиданное разоблачение

Но, как известно, шила в мешке не утаить. Столь долго хранимый Надеждой Андреевной секрет вскоре стал известен командованию. Выдало её собственное письмо, написанное отцу накануне одного из сражений. Не зная, суждено ли остаться в живых, Надежда просила у него прощения за все причинённые ему и матери переживания. До этого Андрей Иванович не знал, где находится его дочь, но теперь, располагая точной информацией, обратился к командованию армии с просьбой вернуть беглянку домой.

Из штаба немедленно последовал приказ, и командир полка, где служила Надежда Дурова, срочным порядком отправил её в Петербург, лишив оружия и приставив к ней надёжную охрану. Можно только догадываться, какова была реакция сослуживцев, узнавших, кем на самом деле оказался их, хоть и безусый, но лихой и отважный унтер-офицер...

Высочайшая аудиенция у императора

Тем временем слух о необыкновенном вояке дошёл до государя-императора Александра I, и когда Надежда Андреевна прибыла в столицу, он незамедлительно принял её во дворце. Услышав рассказ о том, что довелось пережить молодой женщине, участвовавшей наравне с мужчинами в боевых действиях, а главное, уяснив, что в армию её привела не любовная интрижка, а желание служить Родине, государь разрешил Надежде Андреевне и далее оставаться в боевых частях и личным приказом произвёл её в чин подпоручика.

Более того, чтобы впредь родня не создавала ей проблемы, государь направил её служить в Мариупольский гусарский полк под вымышленным именем Александра Андреевича Александрова. Более того, ей было дано право в случае необходимости обращаться с прошениями непосредственно на высочайшее имя. Подобной привилегией в то время пользовались лишь самые достойные люди.

Полковой водевиль

Таким образом Надежда Дурова — кавалерист-девица и первая в России женщина-офицер, оказалась среди мариупольских гусар. Но вскоре с ней произошла история, достойная изысканного водевиля. Дело в том, что в новоиспечённого подпоручика без памяти влюбилась дочь полкового командира. Разумеется, она не имела понятия о том, кем на самом деле является её обожаемый Александр Андреевич. Отец — боевой полковник и благороднейший человек — искренне одобрил выбор дочери и всем сердцем желал ей счастья с молодым и таким приятным офицером.

Ситуация сложилась весьма пикантная. Девица сохла от любви и лила слёзы, а папаша нервничал, не понимая, отчего подпоручик не идёт просить у него руки дочери. Пришлось Надежде Андреевне оставить столь радушно принявший её гусарский полк и продолжить службу в уланском эскадроне — тоже, разумеется, под вымышленным именем, придуманным для неё лично государем-императором.

Начало Отечественной войны

В 1809 году Дурова отправляется в Сарапул, где её отец по-прежнему служил городничим. В его доме она прожила два года и незадолго до начала наполеоновского вторжения вновь отправилась на службу в Литовский уланский полк. Уже через год Надежда Андреевна командовала полуэскадроном. Во главе своих отчаянных улан она принимала участие в большинстве крупнейших битв года. Сражалась под Смоленском и а при Бородино защищала знаменитые Семёновские флеши — стратегически важную систему, состоявшую из трёх оборонительных сооружений. Здесь ей довелось воевать бок о бок с Багратионом.

Ординарец главнокомандующего

Вскоре Дурова была ранена и для лечения отбыла к отцу в Сарапул. После выздоровления она вновь вернулась в армию и служила ординарцем у Кутузова, причём Михаил Илларионович был одним из немногих, знавших, кто она на самом деле. Когда русская армия в 1813 году продолжала военные действия за пределами России, Надежда Андреевна продолжала оставаться в строю, и в боях за освобождение Германии от наполеоновских войск отличилась при осаде крепости Модлина и взятии Гамбурга.

Жизнь после выхода в отставку

После победного окончания войны эта удивительная женщина ещё несколько лет прослужив царю и Отечеству, вышла в отставку в звании штабс-ротмистра. Чин Надежды Дуровой позволял ей получать пожизненную пенсию и обеспечивал вполне безбедное существование. Поселилась она в Сарапуле у отца, но периодически жила и в Елабуге, где у неё был свой дом. Годы, проведённые в армии, наложили на Надежду Андреевну свой отпечаток, чем, наверное, и объясняются многие странности, которые отмечали все бывшие рядом с нею в тот период.

Из воспоминаний современников известно, что вплоть до конца жизни она ходила в мужском платье и все документы подписывала исключительно именем Александрова Александра Андреевича. От окружающих же требовала обращения к себе только в мужском роде. Складывалось впечатление, что лично для неё та женщина, которой она когда-то была, умерла, и остался лишь созданный ею самой имидж с выдуманным именем.

Иной раз дело доходило до крайностей. Например, когда однажды её сын, Иван Васильевич Чернов (тот самый, которого она когда-то оставила, уходя от мужа), прислал ей письмо с просьбой благословить его на вступление в брак, она, увидев обращение к ней «маменька», сожгла письмо, даже не прочитав. Лишь только после того, как сын написал ещё раз, обращаясь к ней как к Александру Андреевичу, он получил, наконец, материнское благословение.

Литературное творчество

Выйдя на покой после ратных трудов, Надежда Андреевна занималась литературной деятельностью. В 1836 году на страницах «Современника» появились её воспоминания, послужившие впоследствии основой для прославленных «Записок», которые вышли из печати в том же году под названием «Кавалерист-девица». Высокую оценку её писательскому таланту дал А. С. Пушкин, с которым Дурова познакомилась через своего родного брата Василия, лично знавшего великого поэта. В окончательном варианте её воспоминания увидели свет в 1839 году и имели шумный успех, что побудило автора продолжить своё творчество.

Конец жизни кавалерист-девицы

Но, несмотря ни на что, на склоне своих дней Дурова была очень одинока. Наиболее близкими ей существами в те годы были многочисленные кошки и собаки, которых Надежда Андреевна подбирала, где только могла. Умерла она в 1866 году в Елабуге, дожив до восьмидесяти двух лет. Чувствуя приближение смерти, она не изменила своих привычек и завещала отпевать себя под мужским именем — раба Божьего Александра. Однако приходской батюшка не мог нарушить церковный устав и отказался исполнить эту последнюю волю. Отпели Надежду Андреевну обычным порядком, но при погребении отдали ей воинские почести.

Появившись на свет во времена Екатерины II, она была современницей пяти властителей императорского трона России и закончила свой путь в царствование Александра II, дожив до отмены крепостного права. Так ушла из жизни - но не из народной памяти - Надежда Дурова, биография которой охватила целую эпоху истории нашей Родины.

Память, оставшаяся на века

Благодарные потомки Надежды Дуровой постарались увековечить её имя. В 1901 году императорским указом Николая II был установлен памятник на могиле прославленной кавалерист-девицы. В траурной эпитафии были высечены слова, рассказывающие о её боевом пути, о том, до какого чина дослужилась Надежда Дурова, и выражалась благодарность этой героической женщине. В 1962 году на одной из аллей городского парка жители города установили также бюст своей знаменитой соотечественнице.

Уже в постсоветское время, в 1993 году, памятник Надежде Дуровой был открыт на Троицкой площади Елабуги. Его авторами стали скульптор Ф. Ф. Лях и архитектор С. Л. Бурицкий. Не остались в стороне и российские литераторы. В 2013 году на торжествах по случаю 230-летия со дня её рождения в стенах Елабужского государственного музея-заповедника звучали стихи, посвящённые Надежде Дуровой, написанные многими известными поэтами прошлых лет и нашими современниками.

Телеигра под названием Поле чудес за 7.09.2018 уже прошла в восточных регионах нашей необъятной страны, поэтому многим телезрителям уже известен правильный ответ на вопрос игры.

Познакомит читателей с правильным ответом на один из интересных вопросов и наш сайт Телеответ. Давайте же узнаем, какой ответ на вопрос подготовил нам Леонид Аркадьевич Якубович. Мы поговорим сегодня о чрезвычайно важном событии в истории России. Именно 7 сентября началась Бородинская битва.

В каком чине была кавалерист-девица Надежда Дурова в уланском полку?

Имя кавалерист-дамы Надежды Дуровой вы все наверное знаете, которая в уланском полку была в чине... каком? (Слово из 7 букв)

В 1806 году в 50 верстах от Сарапула остановился казачий полк. В день своих именин Дурова надела мужское казацкое платье, обрезала косы и прискакала на Алкиде в полк, где представилась Александром Дуровым, сыном помещика. Никто из казаков и не заподозрил в бойком юноше, ловко владевшем саблей и крепко сидящем в седле, девушку.

Кое-как добравшись до расположения ближайшего кавалеристского полка - им оказался Коннопольский уланский, - она явилась к ротмистру, назвалась Александром Васильевичем Соколовым и попросилась на службу. «Вы дворянин? Как же это сделалось, что вы носите казачий мундир?» - удивился ротмистр (среди рядовых казаков дворян не было). «Отец не хотел отдавать меня в военную службу, я ушёл тихонько, присоединился к казачьему полку». Ей поверили, зачислили в полк товарищем (чин рядовых дворянского происхождения) и выдали мундир с шерстяными эполетами, кивер с султаном, белую перевязь с подсумком и сапоги с огромными шпорами. «Все это очень чисто, очень красиво и очень тяжело!» - записала Дурова.

Главные источники комплектования: недоросли из дворян, переводы из армии и из других родов войск и рекруты. - Частные способы комплектования. - Замещение офицерских вакансий. - Переводы из полка. - Причины увеличивания их. - Следствия частых переводов.

Главные источники комплектования.

В царствование Императрицы Екатерины I комплектование полка производилось на тех же основниях, как и при Великом Её предшественнике. Незначительная убыль людей пополнялась переводом из армии. Он делался не иначе, как с согласия начальствовавшего полком фельдмаршала и полковника князя Голицына. Ни военная Коллегия, ни высшие правительственные лица не переводили никого в полк без сношения с полковым начальством .

В последующие царствования, до конца 1796 года, комплектовался полк:

1) Недорослями из дворян;

2) Переведёнными из армии и других родов войск, и

3) Рекрутами.

Недоросли из дворян.

Приём недорослей производился на основании презде существующих правил. Каждый недоросль должен был подать в полковую канцелярию прошение на Высочайшее имя и изложить в нём причины, по которым желал он служить именно в Семёновском полку (Приложение 1) . Канцелярия, по принятии прошения, делала просителю допрос: где он жил, не служил ли в каком либо ведомстве, не состоит ли в подушном окладе, какие знает науки или мастерства? Потом записывали его лета и состояние, и наконец брали расписку в справедливости показаний. Приложив всё это к прошению, представляли дело на рассмотрение полковым штабом, а потом командиру полка, который своей резолюцией решал приём или отказ. Причиной отказа служили лета просителя, его средства к содержанию себя в гвардии и сведения о нравственности его, иногда частным образом полку известные. Моложе 16 лет и старее 30 лет не принимали. Что касается до состояния, то редко соглашались принимать недоросля, имевшего менее 30 душ крестьян. Исключения делались только по особенным ходатайствам в пользу просителя, или по причине видной его наружности .

Комплектование полка недорослями, на выше приведённых основаниях, производилось в царствование Императора Петра II и во время регентства Бирона. В следующие за тем годы, увеличившаяся убыль людей потребовала усиленного перевода из армии, и начальство полка мало по малу начало отступать от намерения Петра I, чтобы гвардия была исключительно поприщем службы дворян . Впрочем Императрица Елизавета Петровна не упускала из виду комплектование гвардии дворянами. В 1742 году было Высочайшее повеление, чтобы всех дворянских детей, числящихся в гарнизонах-« разобрать, и которые из них летами ещё молоды, а собою взрачны и хотя не великого роста да пожиточны, выслать для определения в полки гвардии» . Два года спустя, при народной переписи, приказано также всех недорослей из дворян, имеющих за собой поместья, записывать на службу в гвардию. Эти распоряжения опять значительно увеличили число дворян в полку; но они же несколько изменили прежний порядок поступления недорослей.

С 1742 года разрешено принимать детей 12 и 13 лет и дозволено желающим из них, за малолетством, оставаться года на три и более при родителях. В последнем случае зачисляли недоросля сверх-комплектным, а от родителей или родственников его брали обязательство, что они в течение всего времени, пока будет находиться у них недоросль, станут на свой счёт обучать его: Арифметике, Геометрии, Тригонометрии, Фортификации, Артиллерии, Инженерному искусству, иностранным языкам и, сколько возможно, военной экзерциции.

Каждые полгода канцелярия полка требовала сведений об успехах сверх-комплектных, и часто случалось, что по прошествии данного им на жительство у родителей срока, по слабости здоровья, или по неокончанию воспитания, давала отсрочки.

Такой способ приёма недорослей был причиною, что число сверх-комплектных около 1750 г. простиралось до 500 человек, и это давало полку возможность иметь огромный запас людей для комплектования. Не всегда впрочем закомплектные являлись на службу, Многие из них исключались из списков за неявкой; других полк был вынужден отыскивать и выписывать из места их жительства .

С 1762 года, когда утверждены были постановления о правах дворян вообще, недоросли стали поступать в полк не иначе как через Герольдмейстерскую контору Правительствующего Сената. Это продолжалось до 1775 года. С того времени комплектование войск вошло исключительно в круг действий Военной Коллегии, и число дворян, записывающихся в полк нижними чинами уменьшилось, а убыль людей пополнялась переводом из армии и рекрутами. (Приложение 2)

Переводы из армии и из других родов войск.

При обзоре внутренних учреждений Семёновского полка в царствование Петра I говорено было, что комплектование полка переводом из армии допускалось только в тех случаях, когда значительная убыль людей на войне требовала скорого замещения вакансий. В царствование Екатерины I переводы из армии хотя и были преимущественным способом комплектования, но производились редко. С 1728 г. они начинают делаться чаще и иногда в значительном числе людей. Начальство полка, находя выгодным получать людей более или менее обученных, поддерживало этот способ комплектования, во всё время царствования Императрицы Анны Иоанновны. Право требовать людей из всех армейских полков, не исключая и кавалерии, предоставлено было полковым командирам, которых обязывали только уведомлять Военную Коллегию о том, кого желают перевести. Свобода в выборе простиралась до того, что беспрепятственно переводили не только людей видных по наружности и способных к фронтовой службе, но и сведущих в мастерствах. Со вступлением на престол Императрицы Елизаветы Петровны переводы несколько уменьшились. Значительными партиями переводить из армии было запрещено, а позволено требовать во всякое время, только по одному, или по два человека из полка. Потом Военная Коллегия, стесняясь перепискою от беспрерывных требований такого рода, постановила (в 1744 г.) делать представления о переводах два раза в год, именно к 1-му июля и 1-му января. Это было первым стеснением произвола полкового начальства относительно комплектования полка переводами; а с 1755 г. произвол этот устранён совсем, и переводы зависели уже от непосредственного распоряжения Военной Коллегии (Приложение 3) . С этого времени стали обращать особенное внимание на нравственность переводимых людей. Кроме того что все они присылались из армии с подробными аттестатами о поведении, в полку было правилом не зачислять их на лицо до тех пор, пока спустя известный срок (обыкновенно около месяца), ротные командиры не донесут, достойны ли переведённые остаться в гвардии. До какой степени этот способ комплектования был стеснителен для армейских полков, можно судить из того, что в 1759 году они жаловались Военной Коллегии, что у них мало остаётся видных солдат и учителей для рекрут, и потому просили прекратить переводы. В следствие этого переводы на некторое время были приостановлены.

Император Пётр III повелел командировать офицеров в полки армии, отличавшиеся ростом людей. Тогда 2-й гренадерский и Кексгольмский драгунский полки доставили Семёновскому много людей особенно видных.

В царствование Императрицы Екатерины II переводы продолжались, но несравненно в меньшем числе против прежнего.

Рекруты.

Третий источник комплектования полка, как выше сказано, состоял в приёме рекрут. Был ли он в употреблении при Императрице Екатерине I и Императоре Петре I - из дел полкового архива не видно. Только с 1735 г. начали записывать в полк рекрут, и то в числе весьма незначительном. Приём и выбор их, подобно переводам из армии, в начале предоставлен был исключительно воле начальников полка; почему на обязанность офицеров, бывших при частях полкового хозяйства в Москве и Новгороде, возложено было замечать в рекрутских присутствиях, видных людей и ходатайствовать о назначении их в Семёновский полк. Кроме того полковая канцелярия собирала частные сведения из других городов, где производился набор рекрут, и делала сношения с Военной Коллегией о зачислении в полк рослых людей.

С 1740 г. полк не нуждался более в содействии Коллегии, потому что принято за правило посылать приёмщиками в рекрутские присутствия офицеров и унтер-офицеров гвардии, которые и доставляли в полк, прямо с места, отборных людей. Хотя в последствии Военная Коллегия опять начала назначать рекрут по своему усмотрению; но командиру полка оставлено право браковать их, и поэтому случалось, что половина назначенных возвращалась в рекрутские присутствия для перемены. С меньшей разборчивостью стали принимать рекрут с 1756 г. Тогда войска двинулись в Пруссию и пополнение вакансий рекрутами сделалось преимущественным способом комплектования. То же продолжалось во всё царствование Екатерины Великой.

Частные способы комплектования.

Кроме указанных главных способов комплектования полка допускались по временам: зачисление малолетних за заслуги отцов, переводы за отличие и приём иностранцев.

Ещё в царствование Императора Петра II записывали в полк детей знатных дворян солдатами, - « для узнания артикула воинского» -, как сказано в указе. Обыкновенно они оставались рядовыми только один год и потом производились по достоинству в капралы, фурьеры и далее, но не иначе как сверх-комплекта, чтобы не замедлять производства тех, которые получали чины за действительную службу. Принятые на таком основании, до тех пор пока не входили в комплект, служили без жалованья и содержали себя на собственный счёт. В 1736 г. Императрица Анна Иоанновна предоставила, в виде исключения, право офицерам полка зачислять таким образом на службу своих детей. (Приложение 4) В царствование же Елизаветы Петровны это сделалось общим правом дворян. Тогда же, за особые отличия отцов, начали записывать сыновей, несмотря на лета их, прямо сверх-комплектными сержантами. Такого рода сверх-комплектные нижние чины состояли в полку до 1796 года.

К числу частных способов комплектования полка относятся также: переводы в полк армейских унтер-офицеров за отличие, зачисление рядовыми солдатских детей полка и принятие в службу иностранцев.

Много иностранцев поступало на службу нижними чинами в царствования Императриц Екатерины I и Анны Иоанновны. С 1740 по 1762 г. их не принимали, а потом опять стали зачислять при Петре III и в первые годы царствования Екатерины II. В это время поступали преимущественно Пруссаки, воспитанники кенигсбергского университета.

Рассмотрев комплектование полка рядовыми, перейдём к другим чинам его.

Унтер-офицерские вакансии пополнялись преимущественно производством из своего полка, за исключением редких случаев перевода из армии. С 1775 г. довольно много выпускали в полк унтер-офицерскими чинами из кадетских корпусов, что считалось отличием, в сравнении с производством младшими офицерскими чинами в армию. Музыкантами комплектовался полк из разных мест, как то: из придворной капеллы (1728 г.) из театральных оркестров (1769 г.) и из гарнизонных школ. Преимущественно же музыкантские вакансии замещались иностранцами, поступавшими на тех условиях и с теми преимуществами, о которых говорено было при описании внутренних учреждений полка в царствование Петра I-го.

Замещение офицерских вакансий.

Офицеры почти все производились из сержантов своего полка. Следующие случаи составляли немногие исключения: a) переименовывали офицерами некоторых чинов придворного ведомства; b) переводили из армии для совместной службы с родственниками; и c) зачисляли в полк за отличие некоторых из армейских офицеров, бывших волонтёрами при иностранных войсках. (Приложение 5) Штаб-офицеры весьма часто поступали из полков Преображенского, Измайловского и даже Конного. С 1763 г. убыль офицеров начала с каждым годом увеличиваться. Это происходило от частого назначения их полковниками в армию и в следствие данного дворянству права выходить во всякое время в отставку. По этой причине переводы из других родов войск сделались весьма часты.

В таком виде комплектование продолжалось до 1786 г. С этого времени большую часть вакансий стали замещать офицерами, произведёнными из камер-пажей и, изредка, из воспитанников кадетского корпуса.

Переводы из полка.

В царствование Петра Великого большая часть офицерских вакансий в армии пополнялась производством гвардейских унтер-офицеров. Система подобного комплектования армейских полков офицерами распространилась, наконец до того, что положено было давать офицерские чины только тем, кто служил солдатом в гвардии. С 1725 г. переводы в армию значительно уменьшились. Только через год, или через каждые два года, разрешалось представлять по нескольку человек с каждой роты к производству в армейские обер-офицеры. Представляли к переводу обыкновенно тех унтер-офицеров, которые по старости, по недостатку средств или образования были неспособны когда-либо достигнуть офицерского звания в своём полку. От того нижние чины, считая назначение к производству в армию как бы официальным объявлением невозможности оставаться в своём полку, всеми средствами уклонялись от предоставляемого им права надеть армейский офицерский мундир. Так в 1727 г. вместо назначенных Военной Коллегией 70, - переведено в армию обер-офицерами только 25 человек.

Причины увеличивания переводов.

С открытием кампаний переводы в армию усиливались. Полки, нуждаясь в офицерах, обращались, иногда мимо Военной Коллегии, с просьбой о назначении лучших унтер-офицеров к производству в тот или другой армейский полк. Так например, в 1738 г., в течение сентября месяца, переведено в армию обер-офицерами до 50 человек. В том же году состоялось Высочайшее повеление о комплектовании Рижских гарнизонов офицерами из нижних чинов гвардии.

В 1758 и 1759 годах усиленные переводы до того истощили полк, что командир его, майор Вындомский, входил об этом с особым докладом. Несмотря на то, в течение этих двух годов выбыло в армию офицерами 140 человек. В царствование Императрицы Екатерины II переводы заметно уменьшились. В армию производили только в тех случаях, когда формировались какие-либо новые её части. Впрочем, желание участвовать в военных действиях, которые почти не прекращались в течение 30 лет, побуждало многих офицеров переходить в армейские полки, и тем пополнять открывавшиеся там вакансии.

Кроме переводов в армию с производством в армейские обер-офицеры, нижние чины Семёновского полка переводились иногда в другие части гвардии. В 1742 г. Императрица Елизавета Петровна повелела выбрать 20 человек для комплектования гренадерской роты Преображенского полка. Второй подобный перевод в Преображенский полк был в 1754 году. Тогда было приказано назначить 50 самых рослых рядовых. Частные переводы по причине роста, или для совместной службы с родными, бывали не редки; но этого рода убыль пополнялась подобными же переводами из других полков. Особенно замечательных случаев перевода было два: при формировании Л. Гв. Измайловского полка, и учреждении Лейб-Компании. В измайловский полк, в течение 1730 года, было переведено разными приказами до 123 человек нижних чинов. Из них почти треть повышена была в унтер-офицерские звания, а 8 произведены в офицеры. Впоследствии командиры Измайловского полка довольно часто обращались с просьбой о переводе к ним нижних чинов. Это делалось без всяких представлений по команде, и зависело от личных отношений полковых командиров. Достаточно было частного письма для того, чтобы людей в одном полку исключали, а в другом зачисляли на лицо. Переводы нижних чинов в Лейб-Компанию составляли особенное отличие. Случалось, что Императрица Елизавета Петровна сама выбирала их из полка, обыкновенно перед какими-либо особенными праздниками, так то: Восшествием на престол и Тезоименитством своим.

Независимо от перевода в другие гвардейские полки, нижние чины не менее часто переводимы были и в другие ведомства. Этому подлежали преимущественно люди, бывшие в командировках. Числясь год или два при гражданских присутственных местах для разных поручений, как то: при Соляной конторе, в придворном ведомстве, смотрителями работ, чины полка, привыкнув к занимаемым должностям, потом уже не возвращались в полк, а оставлялись при тех местах, куда были командированы. К числу переводов в посторонние ведомства нужно отнести выпуски из полка значительного числа людей при формировании Ландмилиционных полков и Сибирского корпуса, в 1787 г. Кроме того, до 40 унтер-офицеров взято было из Семёновского полка при комплектовании в 1772 году генерального штаба колонновожатыми. Что касается до переводов из полка за проступки, то они существовали в течение всего описываемого периода.

Следствие частых переводов из полка.

Публикации раздела Традиции

М ысль о том, что женщина в XIX веке могла быть офицером, кажется невероятной. Такое можно представить себе разве что в кино: помните Шуру Азарову из «Гусарской баллады» Эльдара Рязанова ? Впрочем, у Шурочки был реальный прототип - кавалерист-девица Надежда Дурова. И судьба этой женщины, которая почти 60 лет носила мужское платье и называла себя мужским именем, была не менее насыщенной и героической, чем у того же поручика Ржевского.

Дочь полка

Портрет кавалерист-девицы Надежды Дуровой. Фотография: cluebits.com

Лариса Голубкина в роли Шурочки Азаровой в художественном фильме «Гусарская баллада» (1962)

Родителями кавалерист-девицы Надежды Дуровой были дочь полтавского помещика Надежда Александрович и гусарский ротмистр Андрей Дуров. Надежда не получила отеческого благословения на брак: офицер был слишком беден, поэтому молодые решили сбежать и обвенчаться тайно.

Жизнь с бравым ротмистром предполагала постоянные походы вместе с кавалерийским полком, в котором он служил. Но Надежду Александрович это не пугало: она была молода и полна сил, а также страстно желала подарить супругу наследника. Однако 17 сентября 1783 года в Киеве вместо долгожданного сына женщина родила девочку, которую тут же невзлюбила. Ребенок был здоровым и сильным, но крикливым. Однажды в дороге до нового места расположения полка девочка так громко плакала, что вывела мать из себя: она выхватила младенца из рук кормилицы и выбросила в окно кареты.

«Гусары вскрикнули от ужаса, соскочили с лошадей и подняли меня всю окровавленную и не подающую никакого знака жизни; они понесли было меня опять в карету, но батюшка подскакал к ним, взял меня из рук их и, проливая слезы, положил к себе на седло. К удивлению всех, я возвратилась к жизни и, сверх чаяния, не была изуродована; только от сильного удара шла у меня кровь из рта и носа».

После этого едва не ставшего фатальным случая Дуров отдал дочь на попечение своему боевому товарищу, фланговому гусару Астахову. В его семье Надежда Дурова воспитывалась до пяти лет. Полковая жизнь в окружении мужчин сформировала у девочки характер бойкого мальчишки:

«Седло было моею первою колыбелью; лошадь, оружие и полковая музыка - первыми детскими игрушками и забавами».

Надежда Дурова. «Записки кавалерист-девицы»

Когда у Дуровых родились еще две дочери, брать в походы такое большое семейство стало окончательно невозможно, поэтому в 1789 году Андрей Дуров подал в отставку и занял должность городничего в Сарапуле Вятской губернии. Наде пришлось попрощаться со всем, к чему пристрастил ее добрый воспитатель Астахов: с лошадьми, пистолетами и играми на свежем воздухе. Маленькая Надежда вернулась под надзор матери, которая всеми силами старалась искоренить «астаховское гусарское воспитание»: заставляла дочь плести кружева, шить, вязать. За испорченное рукоделие она жестоко наказывала девочку.

Через несколько лет отец, поняв, что Надя несчастна, подарил ей черкесского жеребца Алкида. Но мать запретила девочке ездить верхом, считая это увлечение не женским. Не желая подчиняться материнской тирании, Дурова убегала в конюшню по ночам, садилась на Алкида и скакала по полям до самого рассвета. Когда это раскрылось, Надежда Александрович приняла решение избавиться от неуправляемой дочери - выдать ее замуж.

В 1801 году восемнадцатилетняя Дурова обвенчалась с дворянским заседателем 14-го класса Василием Черновом - разумеется, не по любви. Сразу после этого молодая семья отправилась в Ирбит - новое место службы ее супруга. В 1803 году Надежда родила сына Ивана, к которому так и не почувствовала материнской нежности. Семейная жизнь была невыносима Дуровой, поэтому вскоре она сбежала от мужа и сына и об этой части своей жизни даже не упомянула в мемуарах «Записки кавалерист-девицы». Возвращение девушки в Сарапул привело ее мать в ярость, и Надежда поняла, что в родительском доме жить свободно ей не дадут.

«Два чувства, столь противоположные - любовь к отцу и отвращение к своему полу, - волновали юную душу мою с одинаковою силою, и я с твердостию и постоянством, мало свойственными возрасту моему, занялась обдумыванием плана выйти из сферы, назначенной природою и обычаями женскому полу».

Надежда Дурова. «Записки кавалерист-девицы»

В 1806 году в 50 верстах от Сарапула остановился казачий полк. В день своих именин Дурова надела мужское казацкое платье, обрезала косы и прискакала на Алкиде в полк, где представилась Александром Дуровым, сыном помещика. Никто из казаков и не заподозрил в бойком юноше, ловко владевшем саблей и крепко сидящем в седле, девушку.

Военные подвиги и встреча с императором Александром I

Зернова Екатерина Сергеевна. Надежда Дурова. Открытка. Издательство Академии художеств СССР. 1949 г.

Томас Лоуренс. Фрагмент портрета императора Александра I Павловича. Фотография: vsluh.net

Через месяц казачий полк дошел до Гродно. Там Дурова представилась Александром Соколовым и поступила на службу в Коннопольский уланский полк. В нем ношение бороды было необязательным в отличие от казачьего полка, поэтому она не боялась быть разоблаченной. Наконец-то ее мечта исполнилась - судьба вернула ей и лошадей, и пистолеты, и сабли, а вскоре дала возможность проявить себя и в бою. Дурова отличились в битвах с французской армией при Гейльсберге, Фридланде, Гутштадте. За спасение раненого офицера в Гутштадте ее наградили Георгиевским крестом и произвели в унтер-офицеры.

Самоотверженность Дуровой поражала ее товарищей. Она презирала опасность, малодушие и никогда не жаловалась на боль и тяготы походной жизни. Ее философия была проста: «Неустрашимость есть первое и необходимое качество воина; с неустрашимостью неразлучно величие души, и, при соединении этих двух великих достоинств, нет места порокам или низким страстям» .

Ее секрет раскрылся в 1807 году в Тильзите во время подписания Тильзитского мира между Александром I и Наполеоном. Выдало Дурову письмо к отцу, в котором она просила прощения за свой побег:

«…отец мой послал его [письмо] к дяде в Петербург и просил узнать, в живых ли я. Дядя показал это письмо кому-то из знакомых ему генералов, и таким образом дошло оно до государя, который, прочитав его, был тронут, как говорили, до слез и тотчас приказал выправиться обо мне в Коннопольском полку, и если донесения будут в мою пользу, то представить меня лично к нему. Все начальники расхвалили меня сверх заслуг моих и ожиданий ».

Полковое начальство лишило Дурову оружия и отправило ее с сопровождением в Санкт-Петербург на аудиенцию к императору. Александр I был восхищен храбростью женщины и ее желанием служить родине. Он выслушал просьбу Дуровой не возвращать ее к родителям и разрешил остаться в армии: дал Дуровой мужское имя Александр Андреевич Александров и отправил в Мариупольский гусарский полк в чине подпоручика.

Военная карьера Дуровой начала стремительно развиваться: уже в 1811 году во время Отечественной войны она получила в командование полуэскадрон (60–75 всадников). В 1812 году Дурова участвовала в конной атаке под Смоленском, в Бородине, где была ранена в ногу. После лечения в родительском доме она получила чин поручика и служила ординарцем у самого Михаила Кутузова. Он знал, что офицером на самом деле была женщина, но относился к ней так же, как к военным-мужчинам, не делая скидок.

В 1813 году Дурова участвовала в блокаде крепостей Модлин и Гарбург, в переходе через Богемские горы. Но весной 1816 года штабс-ротмистру Дуровой пришлось попрощаться с армией: после 10 лет службы ее уволили, назначив небольшую пенсию в 1000 рублей в год. Кавалерист-девица уехала жить к брату Василию в Сарапул, где он служил городничим, а затем обосновалась в Елабуге .

Надежда Дурова - литератор и приятельница Александра Пушкина

Надежда Андреевна Дурова. Фотография: aif.ru

Александр Сергеевич Пушкин. Гравюра с картины О.А. Кипренского. Фотография: arran.ru

«Если автор «Записок» согласится поручить их мне, то с охотою берусь хлопотать об их издании. Если думает он их продать в рукописи, то пусть назначит сам им цену. Если книгопродавцы не согласятся, то, вероятно, я их куплю. За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное, общее впечатление».

Дурова заняла у сестры 800 рублей и выехала в Санкт-Петербург, где и познакомилась с поэтом. Женщина в мужском платье и с грубыми манерами произвела сильное впечатление на столичное общество. Русская писательница Авдотья Головачева-Панаева так описала Дурову:

«Она была среднего роста, худая, лицо земляного цвета, кожа рябоватая и в морщинах; форма лица длинная, черты некрасивые; она щурила глаза, и без того небольшие... Волосы были коротко острижены и причесаны, как у мужчин. Манеры у нее были мужские: она села на диван... уперла одну руку в колено, а в другой держала длинный чубук и покуривала ».

Как и ожидал Пушкин, «Записки кавалерист-девицы» имели оглушительный успех. Воодушевившись, Дурова решила посвятить себя сочинению романов и повестей. Со следующего же года она начала публиковаться в журналах «Библиотека для чтения», «Современник». Затем в печать вышли ее произведения «Гудишки», «Угол», «Серный ключ», «Год жизни в Петербурге, или Невыгоды третьего посещения». В 1840 году было опубликовано четырехтомное собрание сочинений Дуровой.

Литературные критики, в том числе и Виссарион Белинский , поддерживали ее произведения хвалебными отзывами, отмечали простоту слога, выразительность языка и небанальность содержания. Как писателя, ее больше всего волновала несправедливая разница между статусом мужчины и женщины в обществе.

До конца своих дней Надежда Дурова не снимала мужского платья и не изменяла своему мужскому имени. Она жила скромно, страстно любила животных, помогала всем, кто просил о помощи. Легендарная кавалерист-девица, поразившая своей доблестью самого императора, умерла в 1866 году в возрасте 83 лет. Похоронили ее со всеми воинскими почестями в Елабуге.