«Мне всегда не хватало…»: лирическое стихотворение Риммы Казаковой о тонкостях женской души.

Мне всегда не хватало мамы. Потому как она работала на хорошей работе и была начальником. Мама часто задерживалась. Совместных прогулок и вылазок в гости-театр-кино у нас не было. Хотя нет, иногда походы с родителями были, но это было как в анекдоте про финна. «но Новый Год чаще». В гости меня поначалу не брали – маленькая еще, а потом мне и самой неинтересно было. Гуляли мы с сестрой старше меня на пять лет, но сестре такая «подружка» даром была не нужна, и она всеми силами старалась потихоньку сбежать от меня к своим знакомым девочкам. Когда я стала старше на меня также «навесили» младшего братца, и я гуляла с ним.

Зимой мама шила - вязала, пытаясь приодеть нас в эпоху тотального дефицита красивых вещей, осенью делала заготовки и варила варенья, весной начинала заготавливать семена, а летом был вечный сад-огород. Слова «пора копать картошку» до сих пор вызывают у меня мурашки по коже.

Нас было трое в семье. И мы все требовали внимания. Видимо, я требовала меньше всех. Потому как была тихим-спокойным-удобным ребенком. У меня были четкие обязанности по дому, которые я хоть и со скрипом, но всегда выполняла. Я не гуляла просто так на улице, я ходила в магазин и отстаивала километровые очереди за молоком и хлебом (опять же, эпоха тотального дефицита) или отоваривая талоны. А потом, как настоящая советская женщина, тащила тяжелые сумки с добычей домой (лет с 10 примерно). Я готовила, и до сих пор не могу привыкнуть готовить мало, потому, как варила сразу много супа на всю большую семью. Я прибирала нашу большую квартиру и до сих пор не сильно люблю прибираться. Летом я не развлекалась в пионерлагерях, а собирала урожай в саду у бабушки. Бабуля жила в Казахстане и у нее был большущий участок с вишней. Я эту вишню собирала, а она продавала. Когда я пыталась отлынивать от работы, бабушка всегда говорила: «Да я в твои годы утром корову подоила и на базаре молоко продала, и вообще всё хозяйство на мне было, а ты филонишь»…

Когда я спрашивала у мамы, а зачем ты родила меня, она отвечала – папа настоял. Но папе я была нужна ещё меньше, чем маме. Он тоже был начальник, и тоже возвращался поздно, и часто был в командировках. Так мы и росли. Никому не нужные.

У нас не было тихих семейных вечеров с чтением книг или просто разговорами по душам. Перед глазами (ушами) только стук швейной машинки или еще какие дела – мама занята, не трогай, поиграй сама.

Мне скоро надо будет выходить на работу. Я тяну с этим как можно дольше. Потому как хочу дать своему ребенку чуть больше, чем дали (или успели дать) мне. Потому как сразу вспоминаю ту маленькую девочку из своего детства и понимаю, как же сильно я не любила эти мамины и папины работы…

Я благодарна своим родителям за то, что у меня было такое детство. Потому как тоже многое умею делать своими руками и «к труду приучена». Я знаю, что выживу в трудной ситуации, как когда-то, когда маму-папу посокращали с их хороших государственных предприятий. Мы выстояли в той очень нелёгкой жизни, может именно потому, что многое умели делать своими руками, что были так выращены – сначала дела, потом (ежели хватит сил и времени – дети). Не опустили рук, и сумели выкарабкаться. Это был полезный опыт.

Наверное, я никогда не куплю себе сад и швейную машинку. Эти вещи вызывают стойкие ассоциации, что они важнее меня.

Мне всегда не хватало мамы, не хватает ее и сейчас. Она всё так же много работает и почти совсем не приезжает к нам в гости. Я очень люблю свою маму и до сих пор не люблю её работу.

Когда мне не хватало денег, я садился думать, а не бежал зарабатывать. Идея - самый дорогой товар на свете.

И не снись мне так больше, прошу тебя! Не потому, что это не прилично, а потому, что мне потом не хочется просыпаться...!!!

Ты подарил мне нечто, чему трудно даже подобрать название. Расшевелил во мне что-то, о существовании чего я даже не подозревала. Ты - часть моей жизни. И всегда будешь ею. Всегда.

Если хочешь о важном - давай о важном.
Хотя это понятие так двояко.
Одиночество - вовсе не так уж страшно.
Страшно в двадцать один умереть от рака.

Страшно ночью не спать от грызучей боли,
Что вползает под кожу и ест с корнями.
А ты роешь могилу от слов "уволен",
Или "лучше остаться с тобой друзьями".

Говоришь, как пугающи предпосылки
Неизбежности рока, судьбы, удела?
Страшен выбор - идти собирать бутылки,
Или сразу идти на торговлю телом.

Говоришь, нет квартиры в многоэтажке,
Платежи коммунальные шею душат?
А когда-то хватало малины в чашке
И оладушек бабушкиных на ужин.

Говоришь, что вокруг - дураки и драмы,
Что в кошмарах - тупые пустые лица.
Страшно - в девять ребенку лишиться мамы.
Страшно - маме ребенку не дать родится.

Страшно видеть, как мир в себе носит злобу,
Как друзья обменялись ножами в спину.
Если хочешь о важном - давай о добром.
Как быть добрым хотя бы наполовину?

Как найти в себе силу остаться честным,
Ощутить в себе волю, очистить душу?
Правда, хочешь о важном? садись. чудесно,
Это важно, что ты еще хочешь слушать.

У меня была жена и двое маленьких сыновей. Я работал пиар-менеджером и редактировал киносценарии. Но чтобы написать книгу, нужно было отказаться от работы. Я заложил машину и отдал деньги Мерседес. Каждый день она так или иначе добывала мне бумагу, сигареты, все, что необходимо для работы. Когда книга была кончена, оказалось, что мы должны мяснику 5000 песо - огромные деньги. По округе пошел слух, что я пишу очень важную книгу, и все лавочники хотели принять участие. Чтобы послать текст издателю, необходимо было 160 песо, а оставалось только 80. Тогда я заложил миксер и фен Мерседес. Узнав об этом, она сказала: "Не хватало только, чтобы роман оказался плохим".
P.S. "Сто лет одиночества" стал мировым бестселлером, а 15 лет спустя Маркес получил Нобелевскую премию по литературе!

Когда мне было 5 лет, мама всегда твердила мне, что самое важное в жизни - быть счастливым. Когда я пошел в школу, меня спросили, кем я хочу стать, когда вырасту. Я написал «счастливым». Мне сказали – «ты не понял задание», а я ответил - «вы не поняли жизнь».

Я постараюсь больше не звонить,
Не бредить по тебе в объятьях ночи.
И больше никому не говорить,
Что нужен ты, родной, мне очень-очень.

Я постараюсь больше не писать,
И слез не лить, подумав, что другая
Готова так же жадно целовать,
В любимых мне объятьях утопая.

Я постараюсь больше не мечтать,
Ведь ты не мой, а я всегда хотела,
Чтоб каждый день и снова, и опять
Твоя улыбка душу мою грела.

Я постараюсь больше не любить.
Таких, как ты, и правда очень много.
Но знаешь... никогда ведь не забыть
Тебя... такого самого родного...

Не говорите мне о вашей религии; Сначала покажите мне как вы относитесь к другим. Не говорите мне о том как сильно вы любите своего Бога; Сначала покажите мне как сильно вы любите все его творения. Не проповедуйте мне о глубине и силе вашей веры; проповедуйте тем как вы относитесь к ближнему. Мне вовсе не так уж интересна теория, в которой вы хотите меня убедить, мне интересно как вы живёте и что привносите в этот мир.

А ты думал, вернуться просто,
Вот придёшь - и начнём сначала?
Ты не знал, человек мой жёсткий,
Как я голос твой забывала.
Ты не знал, как я задыхалась
Без тебя в этих серых стенах,
Как домой приходить боялась,
Как жила, как одна болела,
Как подушку твою сжимала,
Как часы в темноте стучали,
Доброй ночи тебе желала,
А сама не спала ночами.
Ты не знал, мой недобрый милый,
Я за эти злые полгода
Перемучилась, долюбила,
И не жду твоего прихода.
И словам твоим не поддамся,
А чтоб взглядами не столкнуться
Ухожу, а ты оставайся,
Думал ты, что легко вернуться...

«Мне всегда не хватало…»
«Я не боюсь быть открытой. Не боюсь бросить своё сердце. Топчите его, я подниму, вымою и вложу обратно. Я пришла к выводу, что от меня не убудет. Для меня это неопасно», — говорила в одном из интервью замечательная советская поэтесса Римма Казакова. И действительно порой, читая её стихи, кажется, что она выворачивает душу на изнанку, чтобы достучаться до читателя, чтобы быть им понятой. Сегодня мы публикуем одно из таких стихотворений-признаний, стихотворений рассуждений, которое будет близко и понятно, пожалуй, не только женщинам.
Становлюсь я спокойной.
А это ли просто?

…Мне всегда не хватало
баскетбольного роста.

Не хватало косы.
Не хватало красы.
Не хватало
на кофточки и на часы.

Не хватало товарища,
чтоб провожал,
чтоб в подъезде
за варежку
подержал.

Долго замуж не брали —
не хватало загадочности.
Брать не брали,
а врали
о морали,
порядочности.

Мне о радости
радио
звонко болтало,
лопотало…
А мне все равно
не хватало.

Не хватало мне марта,
потеплевшего тало,
доброты и доверия
мне не хватало.

Не хватало,
как влаги земле обожженной,
не хватало мне
истины обнаженной.

О, бездарный разлад
между делом и словом!
Ты, разлад, как разврат:
с кем повелся — тот сломан.
Рубишь грубо, под корень.
Сколько душ ты повыбил!

Становлюсь я спокойной —
я сделала выбор.
Стал рассветом рассвет,
а закат стал закатом…
Наши души ничто
не расщепит, как атом.
1962